Солдаты

сказать, что не новое. Пусть оно было рваное, заплатное. Но размѣръ... Рубашки и штаны еще были сносны, но шинели... маскарадъ да и только... Маленькіе оказывались закутанными съ ногами, а высокіе - поддергайчиками. Надъ такими смѣялись: — Грункинъ, Карновъ, это не шинели на васъ коротки, а вы ноги очень далеко просунули. Фуражки тоже были досмѣшного безобразны: смятыя, нриплюснутыя, безъ козырьковъ, то очень малеиькія, какъ чайное блюдечко, то очень большія, какъ лохань. Саноги... Въ этомъ отношеніи, нужно отдать справедливость, мы нужды не имѣли. Не давали новыхъ, но но4иненыхъ и крѣпкихъ было достаточно, такъ что мы, какъ въ другихъ ротахъ, не сидѣли но цѣлому мѣсяцу босыми на нарахъ. Когда обмундировали совсѣмъ, то каждый изъ насъ чувствовалъ себя слишкомъ неловко. — Точно арестанты какіе. Увидятъ домашніе— не узнаютъ, мимо нройдутъ,—не узнаютъ, говори.ли ратники. Потомъ иамъ сдѣлали прививку.- отъ тифа, оспы, холеры. — Ну, теперь умереть захошь, и то не умрешь. Отъ всѣхъ „болѣстей" заштрафованъ—шутили „сметанники". Уколы эти я перенесъ сравнителъно легко. Правда, .ломило голову, а на спину нельзя было лечь дня три. Но у нѣкоторыхъ они вызывали бо.лѣзненные эксцессы: рвоту, повышеніе темпера- туры, глубокіе обмороки. Нерезъ недѣлю насъ изъ „столовой" перевели въ двухъ-этажнуіо казарму. Когда всѣ нредвари- тельныя „феодорипы" мытарства кончились, началось наше ученье. До этого на насъ смотрѣли, какъ на иовобранцевъ, съ которыхъ нечего было взять, но потомъ... потомъ стали, что называется „подтяги- вать". Стало то и дѣло с.лышаться: — Будь со.лдатомъ, а не бабой, ходи и стой но правилаиъ: ноги прямыя, „казенный товаръ"—