Солдаты

каблуки—составь, животъ поубери, грудь впередъ, плечи разверни, голову выше, „плевательницу"— ротъ—закрой. Орѳликомъ, орѳликомъ смотри! Это—правильная солдатская стойка. Потомъ— „смирно", равняйсь, повороты направо, на.лѣво, кру- гомъ по раздѣленіямъ и безъ раздѣленій. Охъ, эти проклятые „повороты!" Ничто за всю мою службу не казалось мпѣ такимъ тяжелымъ, какъони! Самые трудные нумера „вольныхъ движеній" гимнастики и тѣ казались легче. Всѣ ноги я изломалъ, ста- раясь ихъ сдѣлать „красиво" съ „выдержкой". Дней черезъ десять намъ выдали винтовки, ска- завъ, чтобы онѣ всегда, какъ и патроны, горѣли, какъ самоваръ. — Будетъ плохо, грязно—на два часа подъ винтовку съ полной выкладкой—72 фунта—припу- гнули насъ отдѣленпые. И мы старались. „Сѣрые", неопытные, мы испу- гались и чистили, такъ, что сами отдѣленные командиры, когда кончилось наше обученіе, назы- вали насъ дураками, „ардатовскими .лапотниками", „сѣрыми порціями". Прошло около мѣсяца. Насъ уже считали „ста- рыми" солдатами, къ которымъ признано было свое- временно примѣнить всѣ скорпіоны спеціально „бунякинской" дисциплины. Насъ перестали „жа- .лѣть"; хотя и тогда къ намъ было столько жа.лости, какъ у во.лка къ ягненку, который „жалѣлъ", что, отъ сытости, не могъ его доѣсть, но теперь, не закрывая рта, ляскали на насъ своими хищными зубами. Насъ стали будить въ три-четыре часа утра убирать казарму: мыть нары, ноль, потолокъ, стѣны, шкафы. Нослѣ уборки—смотръ оружія, обмундировки. Нос.лѣ смотра—молитва, чай. Впро- чемъ, до чаю ходили по отдѣленіямъ на участокъ: убирали грязь и снѣгъ на дворѣ, и тѣ, кто убиралъ участокъ, въ большинствѣ случаевъ оставались бѳзъ чаю: только принесутъ—команда! — Одѣвайся въ три счета на занятіѳ!