Солдаты

ногами, почему онъ плохо ходитъ, притворяется, па что опъ отвѣчалъ, болѣзпепно глядя па отдѣлепнаго или взводнаго: — Не вмоготу, госиодинъ отдѣлешшй. — Я тебѣ дамъ не въ моготу, въ строй! Любите притворяться, шарлатаны! Я вамъ покажу, ардатов- скіе лапотники, вашу „немочь"! Саратовцевъ становился въ строй. Онъ часто записывался въ околодокъ, даже лежалъ тамъ нѣ- сквлько дней, былъ назначѳиъ на комиссію, но больнымъ его не признали. Между тѣмъ, всѣ его земляки въ одинъ голосъ утверждали, что онъ не притворяется, что опъ „такъ лѣтъ пятнадцать". Ему страшно хотѣлось освободиться, слишкомъ невыно- симо было ему служить, потому что при ротномъ ученьѣ ему, маленькому и хромому, трудно было носпѣть за первовзводными „галіафами». Но его не освобождали. И вотъ онъ рѣшился на самое край- нее средство, захотѣлъ, по глупости, подкупить прапорщика, чтобы тотъ за 15 рублей освободилъ его. И вотъ. послѣ всевозможиыхъ насмѣшекъ и издѣватѳльствъ, его поставили подъ винтовку. Какъ иЧудаковъсъ Сидоровымъ, онъ долженъ былъ всѣмъ проходившимъ мимо него солдатамъ сказывать ту вину, за которую онъ стоитъ подъ винтовкой. — Стой и говори каждому: „Я стою за небреж- ное отношеніе къ начальству"—приказалъ ему под- праиорщикъ Фроловъ. Качаясь и чуть не падая подъ винтовкой, дрях- лый Саратовцевъ говоритъ, путая непонятныя для него слова: — Я стою за отношеніе къ небрежности началь- ства! Я стою за отпошеніе къ небрежности началь- ства! Не выдержавъ тяжести, онъ нѣсколько разъ падалъ, но его поднимали пинками, и онъ снова разсказывалъ каждому свою вину. Долго и послѣ мучали этого больного Саратовцева. Не смотря на хромоту, его вмѣстѣ совсѣми гнали за восемь верстъ на стрѣльбу. Онъ всегда на двѣ версты отставалъ.