Солдаты

самооблоданіе, опустился и елѳ двигался. Толпа положительно неистовствовала. — Штыкомъ въ грудь его, нроклятаго! Крово- ніецъ! Бей его, нѣмѳцкуіо рожу! Заколоть, за колоть -его! Собакѣ собачья смерть! Измѣшшкъ! Царскій холопъ! Народъ щумѣлъ, какъ бурное море, и то от.ли - валъ, то. снова нриливалъ, полный гнѣва и мести и готовый ежеминутно растерзать ненавистнаго ей "^еловѣка. Настроеніе было таково, что одинъ тол- чекъ, только легкій, слабый ударъ, и Бюнтингъ тутъ-же былъ-бы нодчятъ на штыки. По толчка этого, удара никто не сдѣлалъ, и ОЕІЪ , полуживой, но невредимый, вошелъ въ гауптвахту. Я съ облегчеыіемъ вздохнулъ, что не соверши- лось самосуда толпы. Не потому, что миѣ жаль было Бюнтинга, пѣтъ, мнѣ его такъ-же было жалко, какъ мертвому гармонику, но мнѣ не хотѣлось, чтобы солдаты были испачканы въ грязной крови этого холопа. По толпа, какъ^таковая, слѣпо идѳтъ за своимъ героемъ. Она ждала, что кто нибудь сдѣлаѳтъ почипъ. И вотъ, подъ градъ и трескъ разбитыхъ окопъ гауптвахты, подъ громъ ружей- ныхъ выстрѣловъ рѣшилась участь Бюнтинга. Кто-то ткнулъ его прикладомъ, сорвалъ толпу съ ея точки нерѣшитѳльности, послѣдовалъ ударъ штыкомъ, нѣсколько выстрѣловъ и ударъ шашкой по лицу, которымъ былъ отсѣченъ носъ до самыхъ зубовъ. — Убитъ?—пос.шшался голосъ, и нервная волна, какъ электрическая искра, пробѣжала по тѣлу зрителей. Узнавъ, что убитъ-, толпа властно потребовала, чтобы трупъ былъ вынесенъ изъ гауптвахты на улицу и показанъ народу. Вытащили и бросили на снѣгъ подъ ноги бушующей толпы такъ, что въ обѣ стороны раскинулись красныя полы его пальто. Толпа сначала испуганно вздрогнула, а потомъ радостно заревѣла и бросилась смотрѣть ненавист- наго ей слугу царскаго самодержавія. Получилась