Тверская старина. № 4-5 1993 г.

Исторические документы. Архив. тебя надо сделать лучше", - и послал его для исправления к Бибикову в Киев , в канцелярию генерал-губернатора, где он и служил несколько лет. С тех пор клеймо подозрительного либерализма не сходило с него; а между тем это бы,л человек ученый , и довольно серьезный ученый. Совсем в другом свете представляется мне Яков Иванович Ростовцев. Это был человек не совсем цельный. Приходилось слышать упреки в его адрес за декабрьскую историю 63 . Что же касается меня, я не могу поставить ему в упрек ее. Он действовал тогда совершенно благородно, в увлечении. Рылеев и другие товарищи декабристы знали его взгляды на эту историю; в ней он видел вред государству и считал обязанностью довести до сведения правительства обо всем, что знал. "Хотите, чтобы я не выдавал вашего дела, вы свяжите меня". Его не связали, и он довел до сведения правительства . Но что дальше было, то было уже скверно: когда он был начальником военно-учебных заведений, он вздумал поправлять историю в видах самодержавия_ . Помните его циркуляр о преподавании истории, ничем не объяснимый. Но как этот человек, отличавшийся умеренным консерватизмом, воспитал сына-либерала, трудно себе представить. Этот сын ездил в Лондон к Герцену. За это с него снял император аксельбанты. Другой сын Якова Ивановича - начальником штаба в Одессе и поднесь . От людей, близко знавших Якова Ивановича , я слышал, что в · крестьянском деле он начал как-то странно. Возможно , что его стесняло как-нибудь невпопад высказанное мнение под влиянием лиц, близких императору Николаю. Между прочим , ему приписывают в начале царствования Александра II записку о необходимости безземельного освобождения крестьян . Интересно проследить, как на человека , поставленного у важных государственных дел, влияет семейная обстановка . Эта забытая страница многое разъяснила бы в истории, и совершившееся яснее предстало бы потомству . В жизни Якова Ивановича был случай, который и лег в основание всех его дальнейших действий в крестьянском деле. В начале 1857 г., если не ошибаюсь, один из его сыновей заболел опасно в Гейдельберге. Отец по~хал к нему. Один из Бакуниных 64 был неотлучно при его сыне. Доктор говорит отцу, что сын в опасности. Глубоко тронуло Якова Ивановича несчастье сына. На смертном одре умирающий сын обратился к отцу с такими словами: " Батюшка! Я обращаюсь к вам с предсмертной просьбой вот какого рода : вы настолько замараны по декабрьской истории и по военно-учебным заведениям, что мне хотелось бы умереть с мыслью , что вы чем-нибудь загладите свою память. Теперь предстоит вам очиститься, есть минута такая, и вы можете. Дайте слово, что вы будете помогать делу освобождения крестьян". Говорят, он при этих словах прослезился и клялся, что все средства, какими он будет в состоянии распоряжаться, употребит в пользу этого дела. И действительно, после этого случая он стал писать всеподданнейшие письма уже совершенно в ином тоне. Я отчасти доверяю рассказу Бакунина, что Ростовцев раз даже поклялся служить крестьянскому делу. "Я дал клятву своей семье служить честно крестьянскому делу" , - слова Якова Ивановича . Сам Яков Иванович утверждал в моем присутствии, что император Николай, умирая , сказал своему сыну Александру II: "30 лет я царствовал, но , к стыду своему, не успел освободить крестьян . Передаю тебе это дело" . Я доверяю этим словам: Ростовцев близок был к царю. Знакомство наше началось тогда, когда начал действовать Тверской комитет. Яков Иванович обратился ко мне с • просьбой доставить металлографические копии со всех журналов комитета. Я послал, помню, ему, министру Ланскому, Милютину, Долгорукову и еще кому-то. Вскоре мне пришлось быть в Петербурге. Яков Иванович произвел при личном знакомстве впечатление человека, совершенно расположенного к крестьянскому делу. Это обстоятельство выдвинуло его далеко перед теми лицами, которые много заботились о крестьянском деле больше на словах. Самое знакомство наше произошло у него же на квартире в здании кадетского кQрпуса на Васильевском острове. Он просил. к себе всю нашу тверскую депутацию на вечерний чай. Мы поехали. Сидим за столом и беседуем. Само собою, с первых же слов Ростовцев говорил, что сочувствует делу и что иначе и работать нельзя. Припоминаю его слова: " Вы, господа, только примите в соображение, что несмотря на то, что - 14 -