Междуцарствие и восстание 1825 года

будутъ склониться на нашу сторону. Повторяю, что успѣхъ революціи заключается въ одномъ словѣ: дерзай. «Такимъ образомъ кончился канунъ происшествія Г4-го числа. Многіе изъ товарищей, бывшихъ на совѣщаніи 13-го числа, — прибавляетъ Бестужевъ,— утверждаютъ, что тамъ ни- когда не было принято подобнаго намѣренія. Не бывъ на семь совѣщаніи, я этого не знаю и передаю только то, что говорилъ Рылѣевъ Рѣпину и мнѣ ввечеру 13-го числа, по- слѣ сего совѣщанія, и какъ я въ семъ случаѣ пишу не исторію общества, но дѣйствія Рылѣева, то я долженъ ихъ передавать такъ, какъ я собственно ихъ видѣлъ и слышалъ». Вечеромъ 13-го совѣщаніе у Рылѣева дѣйствительно бы- ло; оно было рѣшаюгцимъ и, по выраженію донесенія, «такъ же многочисленно и безпорядочно, какъ предшедшее: всѣ го- ворили, почти никто не слушалъ». «Князь Щепинъ-Ростовскій удивлялъ сообщниковъ своимъ пустымъ многорѣчіемъ; Корниловичъ, только-что возвра- тившійся въ Петербургъ, увѣрялъ, что во 2-й арміи готово 100 тысячъ человѣкъ; Александръ Бестужевъ отвѣчалъ на замѣчанія младшаго Пущина (Конно-Піонернаго): по крайней мѣргъ объ насъ будетъ страничка въ Исторіи.—Но эта страничка замараетъ ее, возразилъ Пущинъ, и насъ покроешь стыдомъ- Когда же баронъ Штейнгель, удостовѣрясь болѣе прежняго въ ничтожности силъ ихъ Тайнаго Общества, и какъ отецъ семейства, заранѣе устрашенный вѣроятными послѣдствіями мятежа, спрашивалъ Рылѣева: не уже ли вы думаете дѣйство- ватъ? то онъ сказалъ ему: действовать, непремѣнно дѣйствоватъ; а Князю Трубецкому, который начиналъ изъявлять боязнь: умирать все равно; мы обречены на гибель; и прибавилъ, пока- зывая копію съ письма подпорутчика Ростовцова къ Ваше- му Величеству: видите ль? намъ измѣнили; Дворъ уже многое знаетъ, но не все; и мы еще довольно сильны. — Ножны изломаны, примолвилъ другой, и саблей спрятать не лъзя. «Въ шумѣ сихъ разговоровъ, преній, восклицаній, слышны были слова и ужасныя предложенія: говорили, но, какъ утверждаютъ, лишь мимоходомъ, о погубленіи всей Авгу- стѣйшей Фамиліи Вашей; а покушснія на священную Вашу жизнь требовали, какъ необходимости, Князь Оболенской,