Междуцарствие и восстание 1825 года

— 140 — маги, сказалъ: «Пишите къ вашей женѣ». Я сѣлъ, онъ стоялъ. Я начали писать: «Другъ мой, будь спокойна и молись Бо- гу»... Императоръ прервалъ: «что тутъ много писать! на- пишите только: я буду живъ и здоровъѵ. Я написалъ: «Госу- дарь стоить возлѣ меня и велитъ написать, что я живъ и здоровья. Я подалъ ему; онъ прочелъ и сказалъ: «я живъ и здоровъ буду, припишите буду вверху». Я исполнилъ; онъ взялъ и велѣлъ мнѣ итти за Толемъ. Толь, выведя меня, передалъ тому же князю Голицыну, который меня привезъ и который теперь, взявъ конвой кавалер гардовъ, отвезъ меня въ Петропавловскую крѣпость и передалъ коменданту Су- кину. Шубу мою во дворцѣ украли и мнѣ саперный полков- ники далъ свою шинель на ватѣ доѣхать до крѣпости. Здѣсь я нѣсколько часовъ дожидался сначала въ залѣ, потомъ въ домовой церкви — до тѣхъ поръ, какъ отвели меня въ № 7 Алексѣевскаго равелина. Въ церкви я горячо помолился, особенно при мысли, что, можетъ быть, я бо- лѣе никогда уже не буду въ храмѣ Божіемъ». Происходившее ночью на 15-ое декабря во дворцѣ мы подробно узнаемъ изъ собственноручнаго письма императо- ра Николая къ брату Константину; въ немъ же мы уви- димъ впечатлѣніе, произведенное событіями 14-го декабря на императора. Онъ писали. «Дорогой, дорогой Константинъ! Ваша воля исполнена; я — императоръ, но какою цѣною, Боже мой! цѣною крови моихъ подданныхъ! (Cher, cher Constantin! Votre volonte est faite,. je suis empereur, mais a quel prix grand Dieu, au prix du sang de mes sujets!), — писали Николай Павловичи. — Ми- лорадовичъ смертельно раненъ, Шеншинъ, Фредериксъ, Стюрлеръ всѣ тяжело ранены! Но на ряду съ этимъ ужас- ными зрѣлищемъ сколько сценъ утѣшительныхъ для меня,, для насъ! Всѣ войска, за исключеніемъ нѣсколькихъ заблуд- шихся изъ Московскаго полка и лейбъ-Гренадерскаго, ис- полнили свой долги, какъ подданные и вѣрные солдаты, всѣ безъ исключенія. Я надѣюсь, что этотъ ужасный примѣръ послужить къ обнаруженію страшнѣйшаго изъ заговоровъ, о которомъ я только третьяго дня были извѣщенъ Диби-