Междуцарствие и восстание 1825 года

— 38 — достоинство верховнаго сословія, о которомъ такъ заботился Оленинъ, а Николай показалъ себя настоящимъ мастеромъ до психологическихъ маневровъ. «Великій князь, оставаясь между нами и держа правую руку и указательный палецъ простертыми надъ своею голо- вою, призывая, такъ сказать, сими движениями Всевыінняго во свидѣтели искренности его помышленій, являлъ въ лицѣ своемъ, сколько можно ему было, болѣе твердости, но глубокая грусть, на челѣ его напечатлѣнная, и слѣды горь- кихъ и многихъ слезъ по блѣднымъ его щекамъ, а также по временамъ и судорожное движеніе всего тѣла, показывали какою сильною онъ былъ удручаемъ печалью. Въ этомъ ужасномъ положеніи онъ произнесъ слѣдующія слова: «Господа, я васъ прошу, я васъ убѣждаю, для спокой- ствія государства, немедленно, по примѣру моему и войска, принять присягу на вѣрное подданство Г. И. К— ну П— чу.' Я никакого другого предложенія не приму и ничего другого и слушать не стану». «Тутъ онъ былъ прерванъ рыданіями членовъ Г. Совѣта, и нѣкоторые голоса произнесли между другими восклица- ніями: «какой великодушный подвигъ!» «Никакого тутъ нѣтъ подвига, — воскликнулъ великій князь,— въ моемъ поступкѣ нѣтъ другого побужденія, какъ только исполнить священный долгъ мой предъ старшимъ братомъ. Никакая сила земная не можетъ перемѣнить мыслей моихъ по сему предмету и въ этомъ дѣлѣ. Я ни съ кѣмъ совѣтоваться не буду и ничего не вижу достойнаго похвалы. Я исполняю мою обязанность и больше ничего Мнѣ бы весьма больно было, если бы кто-либо изъ васъ' милостивые государи, могъ подумать, чтобъ я минуту на какой другой мысли могъ остановиться, кромѣ присяги моей природному моему и вашему государю Константину Павло- вичу по кончинѣ брата и благо дѣтеля моего Александра». «Тутъ всѣ сдѣлали движеніе, чтобъ облобызать великаго князя. Онъ многихъ предупредить, цѣлуясь и бравши за руку». г Князь I олицынъ, очевидно не теряя еще надежды по- вліять на Николая- при помощи «земной силы», сталъ просить,