Междуцарствие и восстание 1825 года

ности, Николай не зналъ, гдѣ ему искать и спасенія и утѣ- шеній. 12-го же декабря онъ писалъ въ Таганрогь Волкон- скому: «Воля Божія и приговоръ братній надо мной совершается. Т4-го числа я буду государь или мертвъ. Что во мнѣ про- исходить, описать нельзя; вы вѣрно надо мной сжалитесь— да, мы всѣ несчастные, — но нѣтъ несчастливѣе меня! Да будетъ воля Божія!... Вы меня прежде любили, сколько я могъ замѣтить; надѣюсь, что и теперь не усомнитесь въ искреннемъ уваженіи и дружбѣ моей». Такъ наступала развязка того узла, который быль лишь еще больше затянуть Николаемъ дѣйствіями, вызванными эгоизмомъ и упорствомъ. Теперь ему одному пришлось быть въ отвѣтѣ, хотя виноватъ онъ былъ далеко не одинъ: оба его брата и Александръ, и Константинъ равно подготовили то положеніе, изъ котораго Николай боялся не выйти жи- вымъ. Опасность, конечно, была преувеличена, но она уве- личивалась благодаря «безъясности» врага, неизвѣстности его нахожденія, откуда могъ напасть. Для своего спасенія надо было дѣйствительно «не зѣвать». VII. Канунъ 14-го декабря во дворцѣ. «Рѣшительный курьеръ возвратился». Надо было кончать тѣмъ, съ чего надо было начать двѣ недѣли тому назадъ. Теперь же приходилось объяснять всю запутанность, всю странность двухнедѣльнаго междуцарствія. Задача едва ли легкая, во всякомъ случаѣ неблагодарная и рискованная. Рѣ- шить ее поручили Адлербергу, Карамзину и Сперанскому. Ими рѣшено было, что Николай настаивалъ на присягѣ Кон- стантину «не въ пререканіе дѣйствительной воли, изъявлен- ной Его Высочествомъ, и еще менѣе въ преслушаніе воли покойнаго государя Императора, общаго Нашего Отца и Благодѣтеля, волк для Насъ всегда священной, но дабы оградить коренный Законъ порядка наслѣдія Престола отъ