Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

217 Р О С С I Я ДО ПЕТРА ПЕРВАГО. 218 ствѣ, потому что ей не было другого выхода. Много спльныхъ людей было между казаками, и такой же- лѣзный человѣігь, какъ Разинъ, былъ, вѣроятно, не одннъ. Нравственная сила человѣка, разумѣется, виднѣе всего въ минуты его физическихъ страданій. И вотъ какъ описываетъ Костомаровъ казнь Стеныш Разина. Мы прнводимъ этотъ разсказъ потому, что не знаемъ другого обстоятельства, могущаго лучше и въ немногихъ словахъ обрисовать людей, уходпвпшхъ въ казачество. «Когда подвозили Стеньку и его брата Фролку къ Москвѣ, то послѣдній, отъ природы вообще тихій, затосковалъ и сказалъ брату: «Вотъ, братъ, это ты виною нашнмъ бѣдамъ. — «Никакой бѣды нѣтъ, — отвѣчалъ Стенька, — иасъпримутъ почетно; самые болыпіе господа вый- дутъ навстрѣчу посмотрѣть на насъ. «Только что привезли братьевъ въ Москву, тот- часъ же начали допросъ. Стенька молчалъ. Его повели къ пыткѣ. Первая пытка была кнутъ — толстая ременная полоса въ иалецъ толщиною и въ пять локтей длиною. Преступнику связывали яа- задъ руки и поднимали его вверхъ, потомъ связы- вали ремнемъ ноги. Палачъ садился на ремень п вытягивалъ тѣло такъ, что руки выходили изъ сусгавовъ и становились вровень съ головою, а другой по спннѣ билъ кнутомъ. Тѣло вздувалось, лопалось, открывались язвы, какъ отъ ножа. Уже Стенька получилъ гакихъ ударовъ около сотни, но не пспустплъ стона. Всѣ стоявшіе около него дивились. «Тогда ему связали руки и ноги, продѣли сквозь нихъ бревно и положили спиной на горящіе уголья. Стенька молчалъ. Послѣ этого по избитому, обо- жженному тѣлу начали водить раскаленнымъ же- лѣзомъ. Стенька молчалъ. «Ему дали роздыхъ и принялись за Фролку. Болѣе слабый, онъ началъ испускать крики и вопли отъ боли. «Экая ты баба! — сказалъ Стенька. — Вспо- мни наше прежнее яштье: долго мы прожили со сла- вой; повелѣвали тысячами людей, — надобно же те- перь бодро переносить и несчастіе. Что, это развѣ больно? Словно баба уколола!» «Стеньку приняли сьпытать еще однпмъ родомъ мученій. Ему обрили макушку и оставилп виски. «Вотъ какъ! — сказалъ Стенька брату. — Слыхалп мы, что въ попы ученыхъ людей ставятъ, а мы братъ съ тобою простаки, а и насъ постригли». Ему начали лнть на макушку по каплѣ холодной водѣ; самыя твердыя натуры терялп присутствіе духа. Стенька вытерпѣлъ и эту муку, и не произ- несъ ни одного стона. Все тѣло его представляло безобразную, багровую массу волдырей, Съ досады, что его ннчто не донимаетъ, началиколотить Стеньку со всего размаху по ногамъ. Молчалъ Стенька. Перенесши всѣ страданія, не высказавъ ни одного слова, Стенька не могъ быть обвиненъ собствен- нымъ сознаніемъ; только очевидное в гласное пре- ступленіе не затрудняло приговорить его къ смерти. «6-го іюля вывели Стеньку съ братомъ на лобное иѣето. Прочитали длинный приговоръ. Стенька слушалъ спокойно, съ гордымъ впдомъ. По окон- чаніи чтенія палачъвзялъ его подъ руки. Стенька обратился къ церкви Покрова Пресвятая Богоро- дицы (Василія Блаженнаго), перекрестился, по- томъ поклонился на всѣ четыре стороны и сказалъ: «Простите». Его положили между двухъ досокъ. Палачъ отрубнлъ ему сначала правую руку по ло- коть, потомъ лѣвую ногу по колѣно. Стенька не издалъ нп одного стона, не показалъ знака, что чувствуегъ боль. «Онъ— говорптъ современнпкъ, — какъ будто хотѣлъ показать народу, что мстптъ гордымъ молчаніемъ за свои муки, за которыя уже не въ сплахъ отмстить оружіемъ. Ужасное зрѣлище пстязаній надъ братомъ лишили Фролку послѣд- няго мужества. «Я знаю слово государево!» — за- крпчалъ онъ. «Молчп, собака!» — сказалъ ему Стенька. То была послѣднія его слова. Палачъ отрубплъ ему голову». Казачество было повгореніемъ Новгорода, только при другихъ обстоятельствахъ и оттого въ другой формѣ. И тамъ, и здѣсь было стремленіе личности къ самобытному, свободному развптію; но какъ у Новгорода недостало для этого нравственной силы, такъ недостало ея у казачества. Всякій, кому была дорога независимость, уходилъ въ Украйну. и недовольныхъ собралось такъ много, что образо- валось сильное военное братство, способное проти- виться московскому царю, и польскому королю, и крымскому хану, и турецкому султану. Пока можно было существовать набѣгамн и войной, ка- зачество существовало, подобно тѣмъ разбойничьимъ государствамъ, которыя образовывались въ то же время на берегахъСредиземнаго моря. Но когда, кромѣ личной отваги и удали, потребовались гра- жданская стойкость и гражданская сила въ цѣлой массѣ, казачество должно было пасть — п пало. Попытка Выговскаго не удалась, потому что ка- заки были совершенно неготовы понять возмож- ность самобытнаго существованія въ впдѣ гра- жданскаго цѣлаго. Не аристократическія тенденціп Выговскаго п не предполагаемая имъ связь съ Польшей были причиной неудачи. Народъ, сумѣв- шій устроить Великое Русское Княжество, — какъ это задумалъ гетманъ, — сумѣлъ бы отстоять и его федеративную независимость отъ Литвы п Польши. Но казаки не былп въ состояніп понять мысль своего гетмана; если имъ не нравились введете панства п связь съ поляками, — кто мѣшалъ пмъ при- думать такія учрежденія, которыя сдѣлалп бы Польшу пмъ неопасной и устранили бы аристокра- тическое начало? Для этого нуженъ былъ граждан- ски смыслъ, котораго не было у военнаго брат- ства, и, отдѣлавшись отъ Выговскаго, они спасли свою самостоятельность, всетаки, на самое ко- роткое время. Казаки не устранили своего паденія: они только его отсрочили, • — ■ совершенно также, какъ затягивалъ свое паденіе Новгородъ въ борьбѣ съ Москвой. Казачество было послѣдней попыткой людей, желавшихъ спастп свою личную самостоя- тельность — людей, которые чувствовали всю тя- гость тогдашняго гражданскаго порядка, а между тѣмъ не знавшихъ, какъ устроить порядокъ не- стѣснительный. Въ то время, каігъ на сѣверѣ п югѣ Россіи вы- мирали послѣдніе порывы личной независимости,