Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

221 РОССІЯ ДО ПЕТРА ПЕРВАГО. 222 VI. Централизація. Было уже сказано, что въ основѣ исторической жизни Россіи легло два элемента — народный п централпзадіонный. Развитію послѣдняго помогли обстоятельства болѣе. Народъ, пригласившій князей творить безпри- страстный судъ и предводительствовать войскомъ, смотрѣлъ на нпхъ уже съ самого начала выше, чѣмъ на людей обыкновенныхъ. Обыкновенный человѣкъ, взятый изъ народз, не могъ судить справедливо, не могъ онъ и командовать ратью, потому что его не слушали. Такъ, по крайней мѣрѣ, бывало почта всегда, когда войскомъ предводптельствовалъ боя- ринъ. «Не крѣпко быотся дружина и половцы, если съ ними не ѣздимъ мы сами», — говорили князья. Князь, по понятію народа, стоялъ выше мелочныхъ интересовъ партій; онъ былъ лицомъ третьпмъ, не- заинтересованньшъ,набезпрпстрастіе котораго можно было положиться. Отсюда его примиряющее су- дебное значеніе, которое онъ сохравялъ всегда въ глазахъ народа. Какъ предводитель дружины, князь могъ пользоваться военною силою по своему усмот- рѣнію. Дружина не была народнымъ ополченіемъ. Сначала ее составляли варягп, а потомъ вмѣстѣ съ варягами набирались охотники изъ русскихъ. Въ охотникахъ въ то время не могло встрѣтиться не- достатка, потому что жизнь дружины была вообще разнообразная, веселая, дававшая просторъ раз- гулу и удальству, и ко всему этому еще и прибыль- ная. Деревенская жизнь, среди болотъ и лѣсовъ, не представляла, разумеется, ничего подобнаго, и потому удалая молодежь шла охотно въ княжескую дружину. Хорошій князь не жалѣлъ для дружины ничего. Когда дружинники Владимира, поднивъ на его пирахъ, роптали: «Какое житье наше горькое: кормишь насъ съ деревянныхъ ложекъ, а не съ се- ребряныхъ», то Владпміръ, услышавъ это, ве- лѣлъ сдѣлать серебряный ложки и сказалъ: «Се- ребромъ и золотомъ не найду дружннцы, а съ дру- жпной найду серебро и золото, какъ доискались его дѣдъ мой и отецъ». Князь, какъ предводитель дружины, состоявшей изъ охотниковъ и, такимъ образомъ, составлявшей постоянное войско, былъ въ военномъ отношеніп совершенно незавпсимъ отъ волн народа и могъ предпринимать походъ по собственному желанію п по совѣту только со своей дружиной. 1Іоэтому-то Олегъ, Святославъ, Игорь и могли предпринимать свои набѣги на Византію, въ которыхъ собственно для Русп не было никакой необходимости. Также независимъ былъ князь п отъ своей дружины. Онъ не былъ только старшій въ дружинѣ, какъ лицо, выбранное въ предводители, но онъ былъ князь, т. е. предводитель по наследственному праву и по своему исключительному общественному положенію. Дружина не могла смѣнпть его, — она могла только разойтись, если онъ ей не нравился; но князь могъ распустить свою дружину и набрать новую. Та- кимъ образомъ, князь съ самаго начала является лпцомъ, стоящимъ совершеннымъ особнякомъ отъ народа, сильнымъ по исключительному взгляду на него народа п по матеріальной силѣ своей дружины. И князья понпмалп это очень хорошо. Когда братья приглашали Олега Святославича въ Кіевъ: «Прі- ѣзжап, — говорили они ему, — посовѣтуемся о русской землѣ предъ епископами, пгумнами, предъ мужами отцовъ наіппхъ и предъ людьми городскими», то Олегъ отвѣтилъ: «Неприлично судить меня епископу, либо пгумнамъ, либо смердамъ». Составляя высшій слой, который ни въ какомъ случай не могъ смѣшаться съ народомъ, по тому зна- ченію, какое народъ далъ князьямъ самымъ актомъ пхъ призванія и наслѣдстевнноетыо княжескихъ правъ, Рюриковичи, съ перваго своего вступленія на русскую землю, являются господами и повелите- лями страны и народа. Пока князей было много, власть эта расплывалась и потому была менѣе за- мѣтна; но когда монголы помогли усиленію одного князя надъ другими, то спла, вслѣдствіе своей сосредоточенности, стала только болѣе замѣтна и, разумѣется, болѣе энергична. Народная же воля уже съ самаго начала значила немного, потому что сильный князь былъ всегда сильнѣе народа. Въ отногаеніяхъ между собой князей — соста- влявшихъ со своими собственными княжескими инте- ресами особый княжескій міръ, для которыхъ народъ и дружина служили только средствами для дости- женія пхъ частныхъ цѣлей, — замѣтаы совершенно тѣ же побужденія, которыя управляли и новгород- цами, и казаками, и народомъ. Каждый князь стремился къ личной выгодѣ, старался забрать власть надъ другими и сдѣлаться великимъ княземъ. Стремленіе къ выгодѣ на счетъ другого и матеріаль- ные интересы были той силой, которая въ образѣ князей слагала первоначальную русскую исторію. Народное же благоговѣніе предъ княжескимъ ро- домъ помогло тому, чего у князей недоставало. Хотя историки московской школы п весьма уси- ливались дать значеніе, такъ называемому родовому быту и объяснить имъ смыслъ удѣльной неурядицы, но усилія эти уже потому не могутъ принести осо- бенной пользы, что они касаются не сущности во- проса, а только формы, т. е. того предлога, кото- рымъ князья прикрывали свои побужденія и оправ- дывали междоусобныя брани. Понятіе о родовомъ бытѣ, — т. е. о наслѣдственномъ правѣ занимать по старшинству удѣлы, такъ, чтобы старшему въ родѣ доставался п старшій удѣлъ, — если оно только существовало, было совершенно смутно. Была н наслѣдственная преемственность, гдѣ отецъ распре- дѣлялъ владѣнія между своими дѣтьми по старшин- ству, но бывали и случаи какъ разъ противополож- ные. Въ народѣ же это понятіе, въ нримѣненіп къ князьямъ, едва лп существовало. Чтобы не пере- числять всѣхъ фактовъ, когда князья, изгоняя другъ друга, занимали кпяжевія наперекоръ всѣхъ правъ наслѣдственнаго старшинства, исключительно съ помощью своей дружины нли иноплеменной силы, мы можемъ замѣтить только одно, что если- бы это право жило въ общемъ сознан іп, то, разу- мѣется, время удѣльной борьбы не представляло бы той сумятицы, на которую Россія такъ безумно тратила свои силы въ теченіе трехъ столѣтій. На-