Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

этомъ Годувову, и тотъ велѣлъ сослать Григорія въ Кириловъ монастырь подъ строгимъ карауломъ. Но замѣчательно, что указъ царя забыли исполнить. Отропьевъ убѣжалъ и забрался въ Польшу, откуда и явился уже настоящимъ царемъ. Убѣжденіе, что Лжедмптрій — истинный царевичъ, укрѣплялось въ полякахъ тѣмъ, что къ нему при- ходили изъ Москвы постоянно извѣщенія о томъ, что дѣлаетъ Борисъ Годуновъ, и просьбы, чтобы онъ шелъ скорѣе въ Россію. Множество свидѣтелей утверждали, что Григорій есть настоящій царевичъ Дмитрій. Желая убѣдить поляковъ, что Григорій — самозванецъ, Борисъ послалъ для обличенія дядю его Смирного-Огрепьева, но въ грамотѣ, которую прпвезъ Смирной, о самозванцѣ не говорилось ни слова, иротивъ обычая не было прописано даже имя гонца, а сообщались только жалобы на по- граничные грабежи и на новыя мѣста. Говорятъ даже, что бояре отправили къ польскому королю боярина Ляпунова, который, обнадеживъ поляковъ, просилъ короля отъ плени бояръ помогать само- званцу. Мы не станемъ утверждать, чтобы фактъ по- добнаго свойства былъ единственнымъ въ исторіи человѣчества; но, во всякомъ случаѣ, онъ не слу- жить доказательствомъ гражданскаго развитія и внутренней силы страны, въ которой возможны подобный явленія. Между тѣмъ съ самаго нашествія монголовъ всѣ правительственныя силы были на- правлены исключительно на увелпченіе силы госу- дарства. Отчего же произошло такое противорѣчіе? Причина въ томъ, что политическая жизнь Россіи, благодаря нашествію монголовъ, шла съ усиленной быстротой. Монголы своей поддержкой давали та- кую силу московскимъ князьямъ, что Москва въ теченіе послѣднпхъ полутораста лѣтъ монгольскаго владычества усилилась въ такой степени, въ какой безъ монголовъ не удалось бы ей и въ триста лѣтъ. Гдѣ бы московскіе князья могли добывать такія огромный вспомогательный войска, какія да- вали имъ ханы для войны съ удѣльными князь- ями? Сила Москвы отъ монгольской помощи стано- вилась такъ велика, что борьба дѣлалась невоз- можной, тогда какъ безъ. монголовъ она могла бы тянуться безконечно. Когда по смерти Калиты ханъ призналъ великимъ княземъ его сына Симеона, то вмѣстѣ съ тѣмъ подчинилъ ему всѣхъ удѣльныхъ князей. Противиться этому подчиненію — значило противиться волѣ ханской, а развѣ у князей было столько войска, чтобы они могли бороться съ мон- гольской силой? Такимъ образомъ, Москва усиливалась неразви- тіемъ внутреннихъ силъ, а исключительно внѣш- ней поддержкой. Подобное усиленіе не могло заклю- чать въ себѣ залоговъ сильной внутренней связи сплоченныхъ частей, несмотря на все внѣшнее могущество центральной власти. Это и выказалось въ смутное время, когда новгородцы готовы уже были признать царемъ шведскаго королевича, пер- мпчи не оказывали странѣ помощи ни деньгами, ни ратными людьми; а въ числѣ причпнъ, по ко- торынъ Смоленскъ не хотѣлъ сдаться Сигизмунду, заключалась между прочимъ и та, что богатые смоленскіе купцы дали въ дань Шуйскому большую сумму и боялись, что въ случаѣ сдачи Сигизмунду деньги эти пропадѵтъ. Когда со времени Ивана IV выяснился вполнѣ монархическій принципъ московскаго единовластія, то монархпческія идеи могли созрѣть и развиться, разумѣется, гораздо легче въ понятіи отдѣльныхъ личностей, чѣмъ въ массѣ всего населенія. Огдѣль- ный человѣкъ зрѣетъ скоро; поставленный въ об- 1 стоятельства, благопріятныя для развитія какой нибудь одной мысли, онъ въ десять лѣтъ можетъ придти къ такимъ убѣжденіямъ, для распростра- ненія которыхъ во всей остальной массѣ населенія нужно, можетъ быть, сто или болѣе лѣтъ.^ Такъ и случилось у насъ съ понятіемъ о значеніп монар- хизма. Начиная съ Ивана III и до Ивана IY, т. е. въ теченіе ста двадцати лѣтъ (1462 — 1584), зна- ченіе царской власти достигло въ понятіи москов- скихъ правителей до такой высоты, до какой оно не могло, разумѣется, дойти у всѣхъ остальныхъ подданныхъ. Бъ этомъ другая причина того про- тиводѣйствія центральному интересу, какое выра- зилось въ ближайшихъ побужденіяхъ, вызвавшихъ смутное время, и въ немъ самомъ. Стремленіе къ силѣ было велико, но действительной сплы еще не было. Власть повелителя московскаго царства была безусловна, но само царство было слабо и смотрѣло врознь. Причина въ томъ, что государство слага- лось пугемъ постоянныхъ войнъ. Начиная съ Рю- рика и кончая царемъ Алексѣемъ Михайловпчемъ,— болѣе, чѣмъ въ теченіе восьмисотъ лѣтъ, — Рос- сія постоянно должна была выносить внутреннія п внѣшнія войны; при ея громадной территоріи войны становились еще обременительнѣе; возможности для |» экономпческаго развитія страны не представлялось; поэтому всѣ, будучи одинаково бѣдны, ограничи- вали своп потребности только предметами первой необходимости, и не могло образоваться ни бога- таго земства, ни денежнаго промышленнаго сосло- вія. И до смутнаго времени народъ былъ страшно бѣдеяъ, но во время самозванцевъ онъ обнищалъ совершенно. Только привычка къ самому низкому уровню потребностей дала народу силу вынести это разореніе. А между тѣмъ войны не кончились п съ концомъ смутнаго времени; столкновенія съ сосѣдями продолжались, народныя тягости не умень- шались, и государственное истощеніе кончилось, наконецъ, денежнымъ крпзисомъ. Въ 1656 году нечѣмъ было платить яіалованья войску, и государь, по совѣту боярина Ртищева, ве- лѣлъ выпустить въ обращеніе мѣдныя деньги, по нарицательной цѣнѣ серебряныхъ. Пока народъ не понималъ, въ чемъ дѣло, мѣдныя деньги держались въ цѣнѣ; но когда поняли, что мѣдь не можетъ за- мѣнпть серебра, и когда явились фалыпнвыя деньги, то мѣдная монета стала быстро падать, п, ва конецъ, за одинъ серебряный рубль давалп 1- мѣдныхъ. Дѣны поднялись на все страшно; народ» страдалъ п ропталъ. Запрещеніе поднимать цѣны, разумѣется, не помогало. Тогда начали прссл Ьд° вать фалыппвыхъ монетчиковъ, полагая, что они