Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

243 ( СТАТЬИ ИСТОРИЧЕСКИ. 244 лѣзнь, то ее и по жиламъ можно познать; лечебная книгасо мною есть, а старый у меня въ головѣ», — отвѣчалъ докторъ. Это было при Годуновѣ, но при Иванѣ III поня- тія были еще проще. Старшій сынъ Ивана захво- ралъ ломотою въ ногахъ; докторъ Леонъ, вызван- ный изъ Венеціи, понадѣявшпсь на свои знанія, сказалъ великому князю: «Я вылечу твоего сына; а не вылечу, вели казнить меня смертноюказнью». Между тѣмъ больной умеръ, и по проіпесгвіи со- рока дней Леону отрубили голову. Разумѣется, условіе его не было серьезнымъ; но Иванъ III понпмалъ вещи иначе. Также рѣшительно онъ поступилъи съ другимъ докторомъ-нѣмцемъ, Анто- номъ. Этотъ, бывшій въ большомъ почетѣ у вели- каго князя, лечилъ татарскаго князя Каракучу и, какъ увѣряегь лѣтописецъ, уморилъ больного «смертнымъ зеліемъ на смѣхъ». Иванъ III выдалъ лекаря сыну умершаго князя, и молодой князь хо- тѣлъ отпустить его за деньги, но велпкій князь не согласился, и татары вывели нѣмца на Москву- рѣку и зарѣзали подъ мостомъ ножами. Такой странный способъ обращенія долженъ былъ пугать пностранцевъ, и Аристотель, боясь, чтобы и съ нимъ не случилось чего нибудь подобнаго, сталъ проситься домой. Иванъ III разсердился на такую смѣлость, велѣлъ схватить его, ограбить и поса- дить на Антоновомъ дворѣ. Въ обращенін съ иностранцами русскіе не отли- чались особенною деликатностью; не говоря про такихъ нпчтожныхъ въ глазахъ московскаго пра- вительства людей, какъ лекаря или техники, но и представителямъзанадныхъ государей доставалось не лучше. Недовѣріе и подозрительность были основными чертамимосковскихъ отношеній съ дру- гими державами. Москвпчамъ казалось, что всякій прибывшій въ Москву иностранецъ непремѣнно шпіонъ, подосланный развѣдать что нибудь, съ тѣмъ, чтобы потомъ повредить. Для предупрежденія этого пословъ окружали приставамии держали ихъ постоянно подъ надзоромъ, иногда даже и подъ стражей. Николаю ІІопиелю нпкакъ не хотѣли вѣ- рпть, что онъ пріѣхалъ изъ любознательности, сомнѣвалпсь въ подлинности бывшаго у него сви- дѣтельства императора ФридрихаIII и подозрѣвали, что Поппель подосланъпольскимъ королемъ съ ка- кимъ нибудь дурнымъ умысломъ противъ великаго князя. Чтобы устранить всякую возможность зла, посланниковъне допускали на аудіенцію въ оружіи. Посланники, хотя и жаловались на такое безчестіе, хотя и правительства ихъ нѣсколько разъ выра- жали свое неудовольствіе на московскую систему обращенія съ иностранцами, но изъ этого не выхо- дило никакого толку. Великій посолъ короля поль- скаго, бывшій въ Москвѣ въ 1644 г., жаловался приставамъ: «Хорошо было у насъ царскаговели- чества посламъ, князю Львову съ товарищами:се- наторы ихъ почитали, къ себѣ на пиры звали и дарили; жили они въ Полыпѣ, какъ у родныхъ братьевъ, на поле тѣшиться ѣздили и дома у себя тѣшилпсь; а мнѣ здѣсь, великому послу, только по- зоръ и безчестье: живу взаперти, никуда выѣхать не пускаютъ, людей моихъ не иускаютъ на дворъ къ королевичу датскому». Жалобы эти, разуыѣется, не вели ни къ чему, потому что даже напретен- зіи, выраженныя болѣе энергически, не обращалось никакого внпманія. Въ 1618 году были отправлены къ персидскому шаху Аббасу князь Варятинскій, дворянпнъ Чичеринъ и дьякъ Тюхинъ. Шахъ прп- нялъ ихъ сухо и, призвавъ къ себѣ Тюхина, ска- залъ ему: «Приказываю съ тобою словесно къ ве- ликому государю вашему, и ты, смотри, ни одного моего слова не утаи, чтобъ оттого между нами смуты и ссоры не было; я государя вашего про- шенье и хотѣнье исполню и казною денежною его ссужу, но досада мнѣ на государя нашего за то: когда мои послы были у него, то ихъ въ Москвѣ и въ городахъ въ Казани и Астрахани запирали по дворамъ, какъ скотину, съ дворовъ не выпускали ни одного человѣка, купить ничего не давали, у воротъ стояли стрѣльцы. Я и надъ вами такую же крѣпость велю учинить, — васъ засажу такъ, что и птицѣ чрезъ васъ не дамъ пролетѣть; не только вамъ птицы не видать, но и пера птичьяго не увидите. Да и въ томъ государь вашъ оказываетъ мнѣ нелюбовь: воеводы его въ Астрахани и въ Казани и въ другихъ городахъ моимъ торговымъ людямъ убытки чинятъ, пошлины съ нихъ берутъ вдвое и втрое противъ прежняго, и не только съ моихъ торговыхъ людей, но и съ моихъ собственныхъ товаровъ, и для меня товары покупать занрещаютъ: грошовое дѣло — птица ястребъ! Купилъ его мнѣ мой торговый человѣкъ въ Астрахани, а воеводы ястреба у него отняли и татарина, у кого купилъ, сажали въ тюрьму, зачѣмъ продавалъ зановѣдвый товаръ. Вы привезли мнѣ отъ государя своего птпцъ въ подарокъ, и я изъ нихъ велю только вырвать по перу да и выпущу всѣхъ — пусть ле- тятъ, куда хотятъ. А если въ монхъ земляхъ мои приказные люди вашего торговаго человѣка пзубыт- чатъ, то я имъ тотчасъже велю брюхо распороть». И шахъ задержалъ у себя пословъ на два года. Выписанные Иваномъ III изъ-за-границы рудо- знатцы и другіе мастера оказались недостаточны, и наука ихъ не нашла себ'Ь послѣдователей между русскими. Въ 1547 году Иванъ IY поручилъ са- ксонцу Шлптте пригласить за-границей какъ можно больше ученыхъ и ремесленниковъ. Шлитте, съ раз- рѣшенія императора Карла Y, набралъ 12В чело- вѣка и иріѣхалъ съ ними уже въ Любекъ; но ли- вонское правительство, боявшееся русской силы, упросило императора взять назадъсвое разрѣшеніе, и магистрату было дано полномочіе не пропускать въ Москву ни одного ученаго и художника. Шлитте посадили въ тюрьму, и набранные имъ люди раз- бѣжались. Одинъ изъ нихъ, Гансъ, хотѣлъ идти въ Москву, но его схватилии посадиливъ тюрьму. По освобожденіи онъ хотѣлъ попытаться снова, но былъ пойманъ подлѣ самой русской границы и каз- ненъ. Вмѣстѣ съ ремесленниками приглашались по- стоянно п доктора, въ которыхъ у насъ очень ну- ждались. Елисавета отправилакъ Ивану ІУ медика, Роберта Якоби, аптекарей и цирюдьниковъ. При Борпсѣ Годуновѣ выписываются опять лекаря, рудо-