Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

XIX XX стическими и революционными идеями, эми- грировалъ изъ Россіи, хотя Герценъ и Ога- рѳвъ удерживали его отъ этого рискованнаго шага; велъ дѣятельную революціонную аги- тацію, для чего съ большою смѣлостью прі- ѣзжалъ съ фальшивымъ паепортомъ въ Рос- сію, былъ чѣмъ-то вродѣ атамана некрасов- цевъ въ Добруджѣ и т. д.; затѣмъ разоча- ровался или ослабѣлъ, или, вообще, измѣнилъ образъ мыслей и явился въ Россію съ по- винной головой. Получивъ прощеніе, онъ «издалъ брошюру, возмутившую всѣхъ рѣз- костью перехода отъ одного берега къ дру- гому, цинизмомъ покаянія и своимъ непри- личнымъ тономъ...» «Двойственный типъ, къ которому принад- лѳжалъ Кельсіевъ, — говорить Шѳлгуновъ, — не составляешь рѣдкости, и именно у насъ, въ Россіи, но шестидесятые годы выставили его въ количествѣ болѣе обыкновеннаго». И далѣѳ: «Двойственный типъ, теряя посте- пенно свою бравурную и циническую окраску, принимали все мѳнѣѳ и менѣе яркій цвѣтъ и, увеличиваясь численно, становился, наконецъ, частью общественнаго мнѣнія. Та- кую часть общественнаго мнѣнія сформиро- вали всѣ тѣ, которые приняли сначала уча- стіе въ движеніи идей шестидесятыхъ годовъ затѣмъ стали думать иначе и къ своей луч- шей и самой яркой порѣ жизни начали отно- ситься съ высоко мѣріѳмъ, называя шести- десятые годы эпохой незрѣлаго увлѳченія. Едва ли, однако, эти люди имѣли и имѣютъ право обобщать въ себѣ все то время». Еще бы! Кельсіевъ облыжно называли себя «жертвой новой русской исторіи», тогда какъ на самомъ дѣлѣ онъ былъ жертвой именно старой русской исторіи, образовав- шей въ его душѣ пустоту, которая могла на- полниться какими угодно содержаніемъ и по- томъ опорожниться для новаго наполнѳнія. Такихъ людей было немало, но, къ счастью, свѣтъ не клиномъ на нихъ сошелся. Благо- даря тѣмъ естественными прорѣхамъ въ си- стемѣ, о которыхъ было говорено выше, и черезъ который проникали разныя случай- ный вліянія, съ трудомъ и съ огромными жертвами, но складывались всетаки извѣ- стныя умственный и нравственный традицін, складывались неистребимо-прочно, можѳтъ быть, частью именно потому, что покупались очень дорогой дѣной. А тутъ засіяло истори- ческое солнце. Не будемъ говорить о тѣхъ счастливцахъ, которые были къ шестидеся- тыми годами уже готовыми людьми, съ за- пасомъ теоретичѳскихъ знаній или житей- ской опытности, съ вполнѣ сложившимися убѣждеяіями и опредѣленною нравственною физіономіею. Возьмемъ одного изъ тысячи, развивавшихся присамыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ. Возьмемъ Н. В. Шелгунова. «Та- кихъ, какъ я, — говорить онъ, — были десятки тысячи людей, и принадлежали мы не къ той формаціи, которая выросла изъ извѣ- стнаго московскаго кружка. О существованіи этого кружка и его идѳяхъ мы даже нѳпо- дозрѣвали». Въ противоподоясность большинству лю- дей, пишущихъ свои воепоминанія, Шелгу- новъ очень скупъ начисто-автобіографическія подробности, даже черѳзчуръ скупъ. Броспвъ мимоходомъ ту или другую этого рода черту, онъ торопится утопить ее въ какихъ нибудь сближеніяхъ или въ какой нибудь общей мысли, и далее не доводитъ до конца; такъ что матеріаловъ для характеристики его личности мы, собственно говоря, не имѣ- емъ иди почти не имѣемъ, а пользоваться для этого своими собственными наблюденіями и почерпнутыми изъ личнаго съ нимъ знаком- ства соображеніями я почитаю нескромными. Есть, однако, въ воспоминаніяхъ одна именно мимоходомъ, вскользь брошенная подроб- ность, которая, мнѣ кажется, многое освѣ- щаетъ. Говоря о своемъ воспитаніи въ лѣс- номъ институтѣ, Шелгуновъ, между прочими, вспомннаѳтъ: «Запершись въ классѣ, мы пере- дразнивали наше начальство, пѣли непри- стойный пѣсни, декламировали трагедіи Бар- кова. Подобные концерты, въ которыхъ я хотя и не принималъ прямого участія, но при которыхъ всегда присутствовали и даже под- тягивали въ хорѣ, нисколько не мѣшали мнѣ нотомъ плакать надъ бибдіей и меч- тать сдѣлаться проповѣдникомъ». Эти маленькія подробности хорошо харак- теризуютъ какъ личность самого Шелгунова, такъ и многосложную сѣть случайяыхъ влія- ній, хорошихъ или дурныхъ, которыя съ раз- ныхъ сторонъ пробивались подъ ровною, все- покрывающею пеленою дисциплины. Дисци- плина не заботилась о водвореніи въ сердцахъ дисциплинируѳмыхъ какихъ нибудъ чувствъ и довольствовалась въэтомъ отношеніи хо-