Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

281 ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КЛАССИЦИЗМ Ъ. 282 бпцы и брани», — говорить лѣтописецъ.И славяне рѣ- шили поискать себѣ князя, <кто бы владѣлъ и су- днлъ по праву». Такимъ образомъ, въ лнцѣ князя, заходить въ Русь впервые идея права. Но что такое это право, въ чемъ его логика, какія цѣли оно пре- слѣдуетъ, къ чему стремится? Мы знаемъ, что такое право въ Западной Европѣ. Оно досталось ей въ готовомъ видѣ отъ римлянъ, когда европейцы, какъ дикари, жили въ лѣсахъ своимъ родовымъ и общиннымъ бытомъ. Теперь, двѣ тысячи лѣтъ спустя, пользуясь наслѣдіемъ выросшей европейской мысли, намъ легко относиться отрица- тельно къ римскому праву и понимать его вредное вліяніе на европейскую соціальную мысль. Но на- родъ первобытный, едва формирую іційся въ государ- ство, не могъ не поражаться стройнымъ величіемъ римской юридической мысли, развитой во всѣхъ по- дробностяхъ и во всѣхъ мелочахъ обнимающей жизнь. Римское право есть приведенная въ юридическія формулы римская исторія. Каждое опредѣленіе рим- скаго права, каждый устанавливаемый имъ прин- цппъ и мѣсто, отводимое каждому дѣянію, ка- ждому общественному или частному отношение, есть пережитая въ дѣйствнтельности жизнь, только вы- разившаяся въ строгой математической формѣ. Рим- ское право есть результата тысячелѣтней думы народа, создавшаго извѣстныя формы частной и об- щественной жизни, которыя его удовлетворяли, ко- торый онъ умѣлъ связать общимъ единствомъ, одной общей всепроникающей идеей. Римское право есть первая попытка человѣческон мысли проникнуть въ соціальные законы жизни и выразіггыіхъ стро- гимъ логпческимъ путемъ, въ строгой математи- ческой послѣдовательносги. Если, какъ говорить Лыоисъ, хорошее умствованіе заключается въ умѣньѣ сопоставленія фактовъ и воспроизведенія пхъ въ умѣ въ порядкѣ ихъ дѣйствіггельной послѣ- довательностн, то рішское право есть неоспоримо умствованіе образцовое. Поэтому варваровъ рим- ское право должно было подавлять своею полнотою н законченностью, своимъ готовымъ отвѣтомъ на каждый вопросъ, своимъ логическим^ разрѣше- ніемъ и даже предрѣшеніемъ того, что иногда еще смутно шевелилось въ душѣ и не дозрѣло до во- проса мысли. Варвары Европы, подавленные пре- восходствомъ римскаго ума, не могли не подчи- няться его авторитету, не могли не отдаваться его подавляющему вліянію и его неотразимой логикѣ. Предъ ними стояла готовая теорія, лежала го- товая книга, которую достаточно было прочесть, чтобы внезапно почувствовать свѣтъ въ головѣ н порядокъ въ мысляхъ. Римское право явилось, та- кимъ образомъ, для Европы первымъ знаніемъ, а юрпспруденція первой наукой. Люди образованные того времени владѣли лучше языкомъ латинскимъ, чѣмъ свопмъ собственными, или думали по латыни умнѣе, чѣмъ на своемъ родномъ языкѣ, — ибо въ ихъ родномъ языкѣ не было ни тѣхъ словъ, ни тѣхъ понятій, которыя давались имъ готовыми римскими правомъ. Поэтому же юристы явились на западѣ Европы первыми мыслителями и даже глав- ными рѣщителями исторнческихъ судебъ Европы. Въ европейской политической жизни и въ про- цессѣ государственнаго уклада, пзъ котораго вы- шло абсолютное европейское государство XVIII вѣка, замѣчаются два противоположныхъ теченія. Одно, снизу, чисто-народное, бытовое, общинное, сохранившееся еще изъ времени варварства и вы- разившееся въ обычномъ правѣ и въ національ- ныхъ законахъ, — какъ, напримѣръ, право саличе- скихъ франковъ; другое теченіе сверху внпзъ — выразившееся впервые въ стремленіяхъ Карла Ве- ликаго и развитое и разъясненное изъ римскаго , права и его основъ юристами. Формирующемуся европейскому государству нужны были образцы, и оно ихъ брало въ готовомъ видѣ изъ римскаго права, какъ ІІетръ Великій брали такой же обра- зецъ пзъ шведскихъ постановленій и шведской кон- ■ ституціи. Люди, изучавшіе римское право, должны были поэтому являться государствовѣдамн и, такт» сказать, присяжными совѣтниками представителей власти. Предъ ними, какъ въ панорамѣ, разверты- валась широкая картина быта, давно уже не суще- ствующаго, быта, къ которому они могли относиться съ разсудочнымъ спокойствіемъ наблюдателя, со- вершенно безпристрастнаго, отыскивающаго одни общія начала и точки опоры, на которыхъ должно было возникнуть новое государственное зданіе. Средп царящаго вокругъ хаоса и броженія первобыт- ныхъ народныхъ элементовъ римскія формы въ ихъ спокойномъ, отжпвшемъ величін должны были представляться превосходнѣйшпыъ готовымъ ма- теріаломъ, который только оставалось воспроиз- вести въ точной копіи. По что же брать за об- разецъ? Республиканскую ли систему консуловъ и трибуновъ, или стройное всемогущество Августа, одними мановеніемъ руки приводившаго въ дви- женіе весь государственный механизмъ? Людямъ, окруженными хаотическими броженіемъ начали, стремившихся къ примиренію и гармоніи, картина стройнаго, всемогущаго порядка доллша была ка- заться привлекательнѣе республиканской жизни, всегда широкой, подвижной, мѣняющейся, точно море, не знающее покоя. И юристы Западной Ев- ропы явились теоретическими пособниками людей власти, дававшими имъ мысли, которыя они осу- ществляли на дѣлѣ, слагая государства по образцу начали всемогущаго, стройнаго и одноформен- наго цезаризма, этого идеала порядка юридііче- скаго государства. Юристы Западной Европы все- гда были мужами совѣта; ихъ мѣсто въ государ- ствѣ всегда было первостатейными; они помогли Европѣ сломать ленную систему и феодалнзмъ, и только имъ европейскій абсолютизмъ, достигший высшей точки при Людовикѣ XIV, обязанъ своимъ всеобщими теоретическими оправданіемъ. Въ XVII столѣтіи абсолютическія теоріи проповѣдывались людьми науки, какъ догмата непогрѣшимон правды, истекающей изъ релпгізныхъ начали. Прак- тика явилась отвѣтомъ на эту теорію, настроив- шую мысль въ пзвѣстномъ направлении Въ ІПве- цін, въ Англіи, во Франціи, въ Германіп, повсюду строгія монархическія начала взяли перевѣсъ надъ всѣми остальными, и королевская власть въ Европѣ I