Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

289 ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КЛАССИЦИЗМ Ъ. 290 ековскаго, стремящагося провестп повсюду свою московскую волю. Областное начало есть земско-землевладѣльче- ское, создавшееся изъ дружиннаго начала, когда московская власть раздала боярамъ за службу земли и прикрѣпила кт, нпмъ крестьянъ. Всѣмъ боярамъ не находилось занятій у царскаго дѣла: многіе жили въ своихъ поыѣстьяхъ и обязаны были являться только на войну. Хотя войны въ тѣ вре- мена были не рѣже, чѣмъ нынче, но всетакп вы- падали промежутки, когда могла явиться отвычка отъ военнаго дѣла даже и у людей съ воинствен- ными наклонностями, а люди съ наклонностями мирными и подавно неох-отно отрывались отъ ево- пхъ дѣлъ. «Дай Богъ царю служить, а сабли изъ ноженъ не вынимать», — говорили деревенскіе домосѣды. Гражданскія отношенія, по мѣрѣ того, какъ окрѣ- палъ землевладѣльческій элемента, также услбж- нялись; возникали разнообразныя экономическія и юридическія отношенія гражданскаго и уголов- ного характера, требовавшія преимущественно мѣстнаго разрѣшенія. Всѣмъ этимъ усиливалось стремленіе областнаго начала къ обособленію. Но обособленіе возможно тогда, когда страна создала себѣ уже извѣстныя юридическія понятія , и выработала учрежден ія, сообщающія отдѣль- нымъ частямъ равновѣсіе стропнаго цѣлаго. Ни подобныхъ юридическихъ понятій, ни учрежденій мы не находимъ въ Московской Россіи. Все въ ней неясно, смутно, все ползетъ врозь; администраціи никакой нѣтъ, а существуютъ только попытки вы- работать ее; далее нѣтъ точнаго дѣленія дѣлъ между приказами, — нѣтъ твердо установленной іерархиче- ской лѣстницы въ управленіп государственными дѣлами: то приказомъ вѣдаетъ бояринъ, а иногда безразлично отецъ съ сыномъ, то приказъ ввѣряется дьяку и даже зовется его именемъ. Сдерживать всю эту неурядицу могли только сила и единоличная власть, которая и становится тѣмъ настойчивѣе и напряженнее, чѣмъ больше хаосъ, чѣмъ сильнѣе областные элементы стремятся къ самостоятельности и къ выдѣленію. А между тѣмъ пора, когда призванные народомъ князья рѣ- шали дѣла непосредственно, давно уже миновала. Теперь уже’ говорятъ: «До Бога высоко, а до царя далеко»; судъ у царя можетъ быть и правый, да не скоро до царя добьешься. Московская власть признаетъ всю справедливость этпхъ истинъ, но она видитъ въ нихъ крамольность и знаетъ, къ чему крамольность можетъ привести. Вѣрная своей традиціи, она хочетъ остаться той же личной, не- посредственной властью, какой она была въ эпоху князей; она хочетъ видѣть все сама, рѣшать сама, думать думу одна. Недостаточно сильная граждан- скимъ содержаніемъ, непонпмаемая народомъ юри- дически, она, въ лпцѣ Ивана IY, уже облекаетъ себя' теократическимъ обаяніемъ и даетъ своему превосходству происхожденіе болѣе высокое, чѣмъ сообщили ему первые князья. Эта логика факта спасла цѣлосгь московскаго государства и, за отсутствіемъ юрйдическаго прин- ципа, который былъ такт, силенъ въ идеѣ греко- римскаго государства, связала московское госу- дарство едпнетвомъ другого начала. По греко-рим- скому понятію, человѣкъ поглощается граждани- ном'!, и находитъ полное свое выраженіе въ гоеу- дарствѣ, судьба котораго опредѣляется и держится силой неустранимого рока. Въ московском!, пред- ставленіи идея государства никогда не поднима- лась на такую высоту; никакой сознательной юри- дическій прпнцппъ не служила, точкой опредѣленія отношеній между лицами и государствами. Все сводилось къ голой власти царя, священной осо- бой котораго поглощалась всякая отдѣльная лич- ность. Теократическая окраска не проливала но- ваго свѣта на принципъ; она не сообщала ему раз- судо чно-критическаго объясненія, — она только кон- статировала такимъ способом!, уже существующий факта и устанавливала его неподлежащую сомнѣ- нію авторитетность на почвѣ безеознательнаго чувства, восіштаннаго въ страхѣ повиновенія. Семья служила при этомъ первообразом!, госу- дарства, и семейнымъ воспитаніемъ закладывались первыя привычки смирепномудрія, послушанія, по- корности и терпѣнія. Еще до сихъ поръ сохрани- лись въ нашемъ народномъ быту черты той рус- ской семьи, спасительные принципы которой воз- ведены въ идеалъ «Домостроемъ». Это — учрежденіе безпощадное и жестокое, несмягчаемое никакой идеей, незнакомое съ гуманностью, но зато послѣ- довательно развивающее идеалъ власти. Глава семьи знаетъ надъ собою только одинъ страхъ Божій; все остальное обязано безусловным!, ему повиновеніемъ. Самые благочестивые люди ду- мали, что не бить свою жену — значить не строить свой домъ. Бить дѣтей и жену называлось учить ихъ. Для такого ученья, какъ необходимая при- надлежность хозяйства, держались розги, плети, палки, какъ еще и до сихъ поръ въ чисто-русскихъ домахъ можно найти на пзвѣстномъ, опредѣлен- номъ мѣстѣ прута для сѣченія дѣтей. По поня- тіямъ благочестивых!, людей, не бить своихъ семей- ныхъ значило не влагать въ нихъ страхъ Божій и повнновеніе, не спасать ихъ души. А какъ един- ственный нравственный воспитатель въ семьѣ есть глава ея — отецъ, то, не заботясь о душевномъ спа- сеніи своихъ дѣтей и жены, онъ тѣмъ самымъ гу- бить и свою собственную душу. Усердіе въ наи- болынемъ душевномъ спасеніп зашло наконецъ такт, далеко, что оказалось необходимымъ его регламен- тировать. «Домострой» несовѣтуетъ употреблять жедѣзяыя іі деревянный орудія и предлагаетъ, какъ лучшее средство, плеть. И эти правила составил!, чело- вѣкъ, стоявшій подлѣ трона, человѣкъ, рекомен- дованный митрополитомъ Макаріемъ въ наставники къ молодому Ивану ІУ. Если лучшіе люди времени смотрѣли на семыо такимъ образомъ; если самъ царь въ припадкѣ гнѣва убилъ желѣзной палкой сына, то мы не пмѣемъ никакого основанія пред- полагать, чтобы обще-русское семейное воспптаніе стояло выше этого уровня. Воспитанный въ такихъ нривычкахъ, человѣкъ