Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

гарантами, потому что пстиннаго чувства закон- ности, вызываенаго въ псполнптельныхъ органахъ внутренними мотивами, не существуетъ, и практика законности можетъ выражаться лишь въ формаль- номъ выполненіи закона, да п то лишь тогда, когда существуетъ действительная ответственность за не- выполненіе. Это новое противорѣчіе, въ которое впадаетъ Петръ, происходить отъ того, что демокра- тически принципъ законности онъ хотелъ слить съ юрпдическимъ принципомъ рнмскаго классицизма. Древній Римъ былъ последовательнее. Давъ пере- вёсъ личному началу власти, онъ поставилъ его выше закона, а законности и совсѣмъ не допускалъ. Вотъ почему логика русскаго факта оказалась го- раздо последовательнее. Въ лице созданной Пе- тромъ новой чиновной корпораціп, она явилась фактическим!, изобличеніемъ ошибочности класси- ческой точки отправленія Петра. Новая Россія соедпияетъ въ Петре все свои патріотическіе идеалы. И действительно, Петръ, какъ человекъ и какъ царь, — истинно народный и истинно русскій царь. Въ немъ столько честнаго чувства, въ немъ столько любви къ своей родинѣ, въ немъ столько желанія сдѣлать ее счастливой и умной, и богатой, и просвещенной, въ его наклонностяхъ и способностяхъ столько реальнаго, разсудочнаго и пракгическаго, — что Петръ надолго еще останется выразителемъ чувствъ и желаній русскаго прогрес- снвнаго меньшинства. ІІетръ стоить на рубеже двухъ историческпхъ моментовъ русской жизни: ста- раго патріархальнаго начала, когда суровая про- стота царской обстановки п его обычая не вы-' дѣляетъ его изъ народа, делая царя только нер- вымъ между равными, п того момента, когда обоб- щеніе лица въ идее общаго блага кладетъ уже осно- ваніе совсемъ иному общественному строю. Въ этомъ причина, что люди и народныхъ, и абсолютистскпхъ началъ одинаково чувствуютъ влеченіе къ много- стороннему образу Петра. Въ немъ чувствуется и чистое русско-народное начало, ведущее свое про- исхожденіе къ вѣчевому періоду русской исторіи, и начало суровой, строгой идеи рнмскаго государ- ства, когда отвлеченный принципъ и идеальное стремленіе къ общему благу даютъ мысли обобщаю- щую ширь, выделяющую лицо пзъ его эгоистиче- скаго особнячества. Наконецъ, въ немъ есть мо- мента, когда идея единовластительства, вызванная существовавшею въ то время московскою тупостью, придала новеденію Петра более абсолюстическій характеръ, чемъ тотъ, къ которому онъ былъ спо- собенъ не по природѣ, а по развптію п по идеалу, составленному имъ о значеніи власти. Петръ, какъ всѣ фанатики, былъ идеалиста, п, какъ всѣ умные люди, присвапвалъ другимъ людямъ чувства и мысли лучшія, чемъ въ нихъ были действительно. Отъ этого первоначальные планы преобразован^ Петра имѣли характеръ децентрадпзаціонный, и только впоследствіи онъ стягиваетъ все къ петербург- скому центру и своему лицу, утверждаясь больше п больше въ абсолютистсконъ принципе. Обладая лучшими желаніямп, чемъ средствами для ихъ осуществленія, Петръ на практике былъ менее логиченъ, чемъ въ идее. Пользуясь спод- ручнымъ, темъ, что оставила ему старина, онъ не предвиделъ последствій и выводовъ, которые сдѣ- лаетъ сама жизнь пзъ его реформъ. Вотъ отчего, идеализируя добрыя намеренія Петра, его демокра- тическое здравомысліе, его стремленіе къ благу государства, люди мысли съ образомъ Петра со- единяют}. представленіе объ идее прогрессирующей власти, безстрашной, решительной, отважной и вместе съ темъ безпощадной ко всякому консерва- тизму, отсталости и помехе. Они думаютъ, что Петръ, при его даровитости, энергіип здравомысліп, явившійся въ свое время такимъ, какпнъ время требовало, и въ наше время былъ бы такимъ, ка- кпмъ оно требуетъ. Но если мы будемъ оценивать историческое зна- ченіе реформъ Петра не по пдеаламъ, ихъ выдвп- нувшпмъ, а по последствіямъ, то въ образе царя мы увидимъ строгую, суровую, классическую фи- гуру, производящую обаяніе величія, силы, энер- гіи и ума, а въ его иоведеніп и во всехъ рефор- махъ — строгое преследованіе одной мысли: создать одноформенное, сильное государство на клас'сиче- скомъ начале римскаго государствевнаго права, послушное и стройное, какъ часовой механпзмъ, повинующійся пружине. Стоя на этой точке зрѣнія и желая былое служилое сословіе сдѣлать исклю- чительнымъ исполнптельнымъ орудіемъ власти. Петръ — самъ сказавшій въ одномъ изъ своихъ указовъ, что въ «единой персоне не безъ страстп бываетъ» — создаетъ личную службу и кладетъ начало личному служебному произволу. Петръ не увпделъ последствій этой меры; но ихъ видели все последующее восемнадцатое столѣтіе и целая по- ловина девятнадцатая. Ихъ чувствовала на себе Россія во все слабыя царствовапія, когда верхов- ная власть, нетвердая въ своихъ правительствен- ныхъ принципахъ, бывала жертвою или времен- щпковъ, пли анархпческаго чиновнаго произвола. Наконецъ, ихъ чувствовала на себѣ Россія въ мо- менты реакцій, когда подъ видонъ государствен- наго интереса поднималось безпощадное гоненіе мысли, подъ видомъ водворенія порядка и тишины попирались личная правда, справедливость и за- конъ, а угнетенный и подавленный народъ пре- вращался въ орудіе для удовлетворенія чиновной алчности. V. Переходное время. Никогда чиновное самовластіе и злоупотребленія чиновнаго вельможества не доходпли до такого раз- мера, какъ въ блестящій екатеринпнскій вѣкъ. При Петре былъ одпнъ Меиыниковъ, не всегда строго разграничивавший свой личный интересъ отъ инте- реса государственна™; при Екатерине же были де- сятки подобныхъ Яеньгаиковыхъ, бравшихъ пзъ казны, сколько пмъ было нужно, точно это ихъ контора. Петръ наказывалъ Меньшикова и никогда ему красть не позволялъ; Екатерина лее на граби- тельство вельможъ смотрѣла сквозь пальцы, — какъ говорптъ Державпнъ: сама окруисила себя «людьми 13 *