Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

319 СТАТЬИ ИСТОРИЧЕСКИ. 320 борьбу съ невѣжествомъ, и понятно, что въ немъ онп видѣли самаго опаснаго врага, а въ образова- на — единственное средство спасенія. Но что такое образование? Какое знаніе слѣдуетъ дать людямъ? Даже нынче, спустя сто лѣтъ, вопросъ этотъ является спорнымъ. Каково же было состоявіе умовъ во времена Екатерины и въ царствованіе импера- тора Александра I, особенно послѣдняго, когда по- литическія движенія Европы еще такъ сильно вол- новали неустановпвшіеся умы! Въ письмѣ графа Уварова къ Штейну мы читаемъ: «Состояніе умовъ въ настоящее время таково, что смѣшеніе понятій достигло послѣдней крайности. Одни хотятъ про- свѣщенія безъ опасностей, т. е. огня, который не жжетъ; другіе— и это большая часть — сва- лпваютъ въ одну кучу Наполеоона и Монтескье, франдузскія арміп и французскія книги, Моро и Розенкампфа, мечты III и открытія Лейбница. Наконецъ, это такой хаосъ воплей, страстей, оже- сточенныхъ раздоровъ, увлеченія партій, что не- возможно долго выдержать это зрѣлпще. У всѣхъ на языкѣ слова: религія въ опасности, нарушеніе нравственности, приверженецъ пноземныхъ идей, пллюминатъ, Аююсофъ, франкмасонъ, фанатикъ и т. д. Словомъ, совершенное безуміе. Рискуешь каждую минуту скомпроментировать себя пли стать органомъ всякихъ нелѣпостей, палачемъ самыхъ преувеличенныхъ страстей. Вотъ среди какой пу- таницы и какого глубокаго невѣжества приходится работать надъ зданіемъ, которое подкапывается въ основаніи и грозитъ разрушеніемъ со всѣхъ сто- ронъ...». И такое состояніе умовъ не въ одной Россіи: въ Россіп отразилось только то, что про- исходило въ Европѣ. Новыя идеи, вызвавшія цѣлый рядъ новыхъ фактовъ, всполошплп все, что стояло на традпціонныхъ понятіяхъ, и споры, перенесен- ные въ метафпзическій туманъ, не разъясняя ни- чего, только запутывали больше понятія, пугали чувство, не помогая мысли. Въ Россіп эго было тѣмъ болѣе печально, что все мистическое п миѳологическое не имѣло у насъ своей родной почвы. Славя нскія начала неоспоримо имѣли неблагопріятное вліяніе на развитіе обще- ственной жизни, но въ тѣхъ же славянскпхъ нача- лахъ было столько реальной сущности, что они спасли насъ отъ многпхъ европейскихъ недуговъ, спаслинасъ и отъ мечтательности, и отъ санти- менталнзма, и отъ мистицизма. Русскій человѣкъ не зналъ этихъ страданій души, и болѣющій роман- тизмъ выражался у него въ другой формѣ. Съ од- ной стороны, мы думалп всегда непосредственнѣе, проще п не такъ глубоко, какъ нѣмцы; съ дру- гой, — исторія не воспиталавъ насъ энергіи, актив- ности и способности осуществлять немедленномысль въ дѣлѣ, какъ французы. Передъ нашимъ чув- ствомъ не возникалъ никогда ни полный, развитый, законченный и сознательный релпгіозный идеалъ, ни идеалъ общественный. Мы не переживалини фео- дальнаго періода, ни рыцарства съ его кресто- выми походами, ни реформаціи, ни тѣхъ страда- ній религіознаго романтизма, который пережплъ католическій міръ. Поэтому неудовлетворенная, незаконченная мысль уходила у нѣмцевъ въ мп- стпческій идеализмъ, воспитанный вѣками католп- ческаго вліянія. Для нашего же чувства не было такого убѣжища, въ которомъ бы . русская душа могла спрятаться, замкнуться, уединиться, какъ въ кельѣ. Незаконченная мысль и остановленный порывъ только пришибали и глушили русскую ду- шу, какъ обухъ топора, Человѣкъ безсознательно уходилъ въ себя. Подавленное чувство тосковало п ныло, даже и не пытаясь искать выхода, въ ме- тафизическихъ фантазіяхъ; а подавленная мысль молчала, не находя въ себѣ силы пдти куда ни- будь. Такое пришибленное состояніе, когда щемя- щая боль мѣшаетъ думать, когда активность па- рализована и жпвется чисто-механически, рефлек- тивно, по инерціп, попривычкѣ, — такое состояніе п есть та пресловутая русская тоска и русская скука, которой никогда не знали ни нѣмцы, нп французы. Нашъ безсознательный славянскій ма- теріалпзмъ держалъ насъ всегда на землѣ; мы впа- дали въ апатію, отдавались пассивно своей судь- бѣ, но п въ моменты велпчапшаго упадка чувства мы оставались на землѣ. И насъне мпновало мо- ральное стремленіе къ самоулучшевію; во времена Московской Руси передовые умы видѣли спасеніе тоже только въ нравственномъ псправленіи, но та кое стремленіе имѣло подъ собой всегда реальную почву и, какъ у Башкина, выразилось чисто въ соціальномъ направленіи. «Домострой», поучав- шій общежитію, всегда держится только практи- ческой морали. Поэтому разные виды масонства, съ его таинственностями, символизмомъи аллего- ріями, были не только положительно нерусскпмъ явленіемъ, но еще и явленіемъ вреднымъ для на- шего общественнагосознанія. Причина, почему масонство заразило насъ, ста- новится понятной, еслп обратить вниманіе натотъ общественный слой, гдѣ оно нашло себѣ поддержку. Масонство было явлевіемъ чисто-арпстократиче- скпмъ, — оно поддерживалось людьми высшаго рус- скаго общества, т. е. такого общества, въ кото- ромъ воображеніе было развито насчетъ другихъ способностей, гдѣ было много обезпеченнаго до- суга, гдѣ было много мѣста для праздной скуки, гдѣ недоставало серьезнаго образованія, гдѣ не- твердую мысль подавляло разслабленное чувство, удовлетворявшееся формой болѣе, чѣмъ сущностью. При всѣхъ своихъ искреннихъ и благородныхъ стремленіяхъ, масонствомогло существовать толь- ко потому, что чувство не находило своего прими- ренія въ здравомысліи и спѣшпло скрыться въ эго- измѣ, замаскпровавъ свой личный романтпзмъ свое- корыстною моралью. Въ подтвержденіе сказаннаго мы укажемъ на Сперанскаго: имъ вполнѣ харак- теризуется тотъ болѣзненный психологическій про- цессъ, который выразился въ маеонствѣ. Сперанскій — несомнѣнно умнѣйшій человѣкъ своего времени, но п въ этомъ умнѣйшемъ человѣкѣ мысль и чувство никогда не могли найти своего при- миренія. Онъ всегда уходилъ внутрь себя и среди людей всю жизнь прожилъ одиночкой. Въ извѣстномъ письмѣ къ императору Александру Сперанскій пи-