Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

321 ПОПЫТКИ Р У С С К 1 Г О СОЗНАН! Я. 322 шеть: «Какимъ же образомъ, съ какою уродлпвою лживостью, противъ ежедневнаго моего опыта, взду- малъ я порицать и злословить въ послѣднее время то, что, очевидно, чтилъ н уважалъ въ теченіе столь многихъ лѣтъ? Для чего? Какую цѣль могла имѣть сія лживость? Возбудить неудовольствіе? Но въ комъ? Въ Армфельдѣ п Балашовѣ? И на какой же конецъ? Чтобы сдѣлать переворота въ правитель- ств’!;? Но въ чью пользу, гдѣ способы, гдѣ сообщни- ки, гдѣ связи?» Никакихъ связей, никакихъ сообщ- нпковъ ни въ чемъ не создалъ себѣ Сперанскій во всю жизнь; всегда углубленный въ себя, онъ пере- живаетъ внутренніе процессы, и, даже желая прине- сти пользу человѣчеству, живя счастіемъ своего оте- чества, своего народа, своего царя, оиъ держитъ себя внѣ народа и возится только съ личными стра- даніямн. Это эгопстическое особнячество отража- лось на всей дѣятельностп Сперанскаго и на всѣхъ его проектахъ государственныхъ преобразованій. ГІоборнпкъ политической свободы, Сперанскій говорптъ, что во всѣхъ внѣшнихъ формахъ, кото- рый давались русскому правительству со времени Петра I, никогда не думали о свободѣ политиче- ской; что Петръ не пмѣлъ никогда яснаго нанѣре- нія дать Россіи политическое бытіе; открывая до- рогу наукамъ и торговлѣ, онъ дѣйствовалъ такъ лишь по инстинкту цнвилизаціи; что царствованіе императрицы Елисаветы, безплодное для славы го- сударства и для политической свободы, всетаки ей содѣйствовало, ибо сѣмена этой свободы скры- вались въ промышленности и торговлѣ, начало ко- торымъ положилъ Петръ. Дальше Онеранскій говорить: «Всѣ жалуются на смѣіпеніе, которое царствуетъ въ нашихъ граждан- скихъ законахъ, но гдѣ средства улучшить ихъ, ввести въ нпхъ желаемый порядокъ, когда мы не пмѣемъ законовъ полптическихъ? Къ чему служатъ законы, опредѣляющіе права собственности ка- ждаго, когда сама эта собственность не имѣетъ ни- какого прочнаго и опредѣленпаго основанія? Къ чему гражданскіе законы, когда пхъ таблицы мо- гутъ каждый день разбиться о первый камень аб- солютизма? Жалуются на безпорядокъ въ фпнан- сахъ, но можно ли устроить хорошо финансы тамъ, гдѣ нѣтъ публпчнаго кредита, гдѣ не сущесгвуетъ никакого политическаго учрежденія, которое могло бы обезпечпвать его прочность? Жалуются на мед- ленность, съ какой распространяются просвѣще- ніе, промышленность, но гдѣ принципъ, который могъ бы оживотворить пхъ? Къ чему стараться просвѣщать раба, если просвѣщеніе не должно имѣть на него другого дѣйствія, кромѣ того, что оно заставить его еще болѣе почувствовать тя- гость своего положевія?..» Еще дальше: «Внѣганяя форма не имѣетъ ника- кой важности; дѣйствительную ваясность пмѣетъ только форма внутренняя. Со всѣми внѣшнпмп при- знаками свободы, законности народъ въ дѣйстви- тельностп можетъ быть рабомъ. Когда народъ уста- новилъ основные законы; когда онъ взялъ клятву огъ исполнительной власти въ ихъ сохраненіи; когда онъ устроилъ какой нибудь парламента, сената, — онъ еще не осяовалъ этимъ свободы, еслп могущество правительстваостается тѣмъ же, чѣмъ оно было до существованія этихъ учрежденій. Одна внѣшняя форма никогда не въ состояніп была бы установить въ Англіп правленіе, какое мы въ ней впднмъ. Правленіе Рима при цезаряхъ было въ сущности деспотическое, между тѣмъ какъ внѣш- няя форма была совершенно республиканская. Тотъ, кто захотѣлъ бы судить о Россіи по внѣш- ней формѣ правленія, по грамотамъ, даннымъ разлпчнымъ сословіямъ націп, по ея сенату, по ея дворянству, учрежденному въ наслѣдствевное со- словіе, не сказалъ бы тотъ, что она пмѣетъ пра- вленіе монархическое. Однако жъ, это далеко не такъ». Наконецъ: «Вашъ разумь и строгая сь моей стороны логика были одни мои орудія : въ нихъ состояла вся тайна моихъ работа и успѣховъ». Эги мысли — цѣлый рядъ противорѣчій. И на противорѣчпвыхъ основавіяхъ Сперанскій строптъ свои проекты! Могли ли они имѣть силу убѣдптель- ности? Могли ли они не встрѣтпть возраженій со сто- роны всѣхъ тѣхъ, кто бы хотѣлъ ихъ оспаривать? Петръ, по словамъ Сперанскаго, владѣлъ только инстинктоиъ цпвплизаціп и, вовсе не думая о сво- бодѣ политической, положилъ ей начало тѣмъ, что открылъ дорогу наукамъ и торговлѣ; въ промы- шленности и торговлѣ сохранились сѣмена свободы и въ царствованіе Елисаветы. У насъ собствен- ность не имѣетъ никакого прочнаго основанія; у насъ нѣтъ публпчнаго кредита; у насъ не су- ществуетъ принципа, который могъ бы ожпво- творить просвѣщеніе и промышленность; зачѣмъ просвѣщать раба, когда онъ почувствуетъ только сильнѣе тягость своего положенія? — вотъ поня- тія экономическаго порядка, которыя устана- вливаетъ Сперанскіп. Оказывается, что рабу не нулгно просвѣщеніе, — оно нужно только человѣку свободному; слѣдовательно, прежде, чѣмъ гово- рить объ образованіи русскаго народа, ему нужно дать свободу. Но въ чемъ коренится свобода? Во- все не въ учрежденіяхъ Петра, не въ полптиче- скнхъ мѣрахъ послѣдующаго правительства; свобо- да, не зависимо отъ правительства, можетъ быть, даже наперекоръ его желаніямъ, скрыла свои сѣ- мена въ промышленности и торговлѣ, — -слѣдова- тельно, начало ея въ экономпческихъ преобразо- ваніяхъ, и только въ нихъ тотъ принципъ, кото- рый одинъ въ состояніи оживотворить просвѣще- ніе в весь экономнческій быта страны, создать фи- нансы, кредита и дать прочное основаніе собствен- ности. Ясно, что весь вопросъвъ освобожденіп народа. Сперанскій и не противъ этого. «Какія бы труд- ности ни могло представить освобожденіе, — гово- рптъ онъ, — крѣностное рабство есть вещь, столь протпворѣчащая здравому смыслу, что его нельзя считать иначе, какъ временнымъзломъ, которое неминуемо должно имѣть свой конецъ». И Сперан- скій полагаетъ раздѣлпть освобожденіе на два пе- ріода. Въ первый опредѣлить повинности, которыя владѣлецъ можетъ законно требовать отъ кресть- янъ, и считатькрестьянъ приписанными къ землѣ; а во второй — возвратить пмъ древнее право сво-