Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

325 ПОПЫТКИ РУССКАГО СОЗНАВ I Я. 326 тересовать массы? О какомъ обращеніи къ благо- роднымъ и сильнымъ чувствамъ? У Сперанскаго просто слаба мысль. Онъ только предчувствуетъ важность экономпческихъ основъ въ политической жизни, но не сознаетъ ихъ и отдается затѣмъ одной юридической логикѣ и юридическому принципу. Вотъ почему въ его проектахъ п нѣтъ душа. Начни Сперанскій съ освобожденія крестьянъ съ землею — и для его проектовъ не потребуется никакой другой душп, никакого другого обращенія къ благороднымъ чувствамъ п благороднымъ порывамъ, ведущими къ прогрессу и совершенствованію. Современ- ники Сперанскаго очень хорошо сознавали невоз- , молшость освобожденія крестьянъ безъ земли. Это мнѣніе высказывалъ даже Штейнъ; почему же не могъ усвоить его Сперанскій? Именно потому, что у него была душа, въ отсутствіи которой его уко- ряетъ Тургеневъ. У Сперанскаго было даже больше души, чѣмъ это кажется. Обратите вниманіе на его письмо къ Александру Павловичу. Сколько предан- ности, сколько благоговѣяія, сколько смпренномуд- рія! У Сперанскаго была душа, но душа, воспитав- шаяся на метафизпческихъ умозаключеніяхъ, на смутномъ мистицизмѣ, на механическомъ мышленіи, на классическомъ юридизмѣ. Отъ этого Сперанскій, человѣкъ, вышедшій самъ пзъ народа, скоро за- былъ объ этомъ народѣ; самъ выросшій въ нуждѣ, лересталъ понимать ее въ другпхъ. Мысль его по- шла нутемъ юридическаго классицизма и, конечно, могла придти только къ аристократическимъ выво- дамъ. Вѣднан душа, оставшись не при чемъ, скоро отомстила за себя: Сперанскій сталъ мученикоаъ несогласпмыхъ противорѣчій чувства п мысли. Онъ заколебался между классическимъ и рояантическимъ міровоззрѣніями. Говорить, Сперанскій сломился. Нѣтъ, онъ никогда не сламывался. Онъ всегда былъ тѣмъ же. Но въ моменты власти онъ вѣрилъ въ силу разсудочнаго двпженія мысли, а когда былъ уда- ленъ отъ дѣлъ, отдался исключительно чувству, то- му самому смутному мистическому чувству, кото- рымъ жилъ всегда. Въ своей запискѣ Спераискій го- ворить объ общемъ недовольетвѣ, о наклонности все критиковать. Онъ говорить, что это «не что иное, какъ выраженіе скуки отъ нынѣшняго порядка ве- щей». «Умы находятся въ тягостномъ безпокой- ствѣ», — замѣчаетъ Сперанскій п объясняетъ это же- ланіемъ другого правленія, точно политическая сво- бода мояіетъ существовать безъ свободы экономи- ческой. Сперанскій, какъ и многіе другіе, чувствовалъ давящую тоску и недовольство окружающею жизнью и постоянно искалъ личнаго успокоенія въ само- углубленіи и масонскомъ мистпцпзмѣ. Въ письмѣ изъ Перми къ Цейеру Сперанскіп "говорить, что творенія Бёма, Сенъ-Мартена, Сведенборга и т. п. — - только азбука. «Десять лѣтъ провелъ я въ ея изу- ченіи, и когда я думалъ, что овладѣлъ всѣмъ, я трудился лишь надъ начаткамп. Это было преддве- ріе царства Божія». Въ ппсьмѣ изъ той же Перми къ императору Александру Снеранскій пишетъ: «Когда ваше величество пожелалп. о предметахъ сего рода, п въ особенности о мистической ихъ ча- сти, пмѣть свѣдѣнія, я съ удовольствіемъ готовь былъ посвятить вамъ всѣ плоды монхъ собственныхъ изысканій п размышленін. Бесѣды сіи мнѣ тѣмъ были пріятнѣе, чѣмъ болѣе я видѣлъ, что предметъ ихъ сообразенъ съ сердечными вашими чувствамп. Не изъ книгъ, не изъ актовъ п хартій почерпалъ я сіп истины, — онѣ были изліяніемъ душп моей, смѣю сказать , ими переполненной. Обстоятельства и многодѣліе прервали слпшкомъ рано сіи лестныя для меня сношенія, и хотя не пмѣлъ я еще вре- мени открыть вамъ во всемъ пространствѣ истин- ныя ихъ знаменоваиія, но, судя по самому ихъ на- чалу, смѣю сослаться на собственное ваше сердце и на самыя бумаги, у васъ оставшіяся. Что другое въ сихъ истинахъ вы слышали отъ меня, кромѣ ука- заній на достоинство человѣческой природы, на вы- сокое ея предназначеніе, на законъ всеобщей любви, яко единый источникъ бытія, порядка, счастья, всего пзящнаго и высокаго?» Слѣдовательно, Сперанскій всегда былъ источникомъ, но только многодѣліе заставило его отложить это дѣло для другого, болѣе вазкнаго; а когда юридическія мечтанія обманули Сперанскаго, когда у него, какъ у Уварова, «руши- лись всѣ надеяіды», онъ писалъ къ Столыпину, и это было еще до ссылки: «Поѣздка (въ деревню) п паче воздержаніе отъ пзлишнихъ затѣй по службѣ возвратили мнѣ почти все мое здоровье. Я назы- ваю излишними затѣями всѣ мои предположенія и желаніе двпнуть грубую толщу, которую никакъ съ мѣста двинуть неможно; Пусть же она остается спокойна, а я не буду терягь моего здоровья въ тщетныхъ усиліяхъ. Вотъ вамъ краткое оппсаніе фпзическаго и полптическаго моего бытія. Девизъ мой: хоть трава не расти...» И это логпческій ко- нецъ всякаго мистическаго міровоззрѣнія, потому что начало его въ своекорыстномъ чувствѣ и въ отсутствіи зрѣлой мысли. Поэтому же людп епль- наго ума въ XIX вѣкѣ не становились мистиками и масонами, п потому же нп одинъ мпстикъ и ма- сонъ не могъ быть и не бывалъ исгиннымъ госу дарственнымъ человѣкомъ. Правительство совершенно напрасно преслѣдо- вало у насъ масонство. Масонство никакъ не могло удержаться на русской почвѣ, потому что совер- шенно противорѣчило нашему народному характеру и всему нашему историческому прошлому, вырабо- тавшему совсѣмъ иныя основы для нашего міровоз- зрѣнія. Масонскій мистицизмъ, какъ пзвѣстное ду- шевное состояніе, порожденное романтическпмъ не- удовлетвореніемъ, повятенъ но причпнамъ, его со- здавшимъ, — - понятенъ, какъ постороннее вліяніе, могшее охватить слабые умы и заразить пзвѣстные кружкп, но онъ не могъ быть у насъ ни об- щпмъ явленіемъ, ни поправкой русскаго сужденія, дающей прямой соціальный отвѣтъ на вопросы не- удовлетворенныхъ стренленіп. Масонскіи мпсти- цизмь есть одинъ изъ самыхъ слабыхъ оттѣнковъ романтизма, самая слабая и безрезультатная форма его протеста.