Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

327 статьи историческія . 328 II. Славянофильство. Такое же національное явленіе есть п московское славянофильство. Это тоже мистицизмъ, это тоже своего рода масонство, но безъ его таинственно- стей и символизма. Въ славянофильствѣ, какъ въ масонствѣ, все смутно и неясно, много огня и по- рыва, много увлененій и фанатической страсти, но — никакой программы, ничего точнаго, яснаго, положптельнаго и прогрессивнаго. По самому своему происхожденію славянофиль- ство есть ошибка мысли, явившаяся, какъ романти- ческій протеста противъ западнаго вліянія и про- тивъ европейской цпвилизаціи. Всѣ славянофилы получили европейское образованіе и, не найдя въ европейской цивилазаціи отвѣтовъ на вопросы сво- его смутнаго чувства, отвернулись отъ него. Они больше любили, чѣмъ понимали. Любовь увела ихъ въ сторону, противоположную той, въ которую они стремились. Ихъ, какъ и масоновъ, подавлялъ мракъ окружающей жизни. «Мы хлопочемъ и суетимся изъ ничего, — говорить одинъ изъ представителей русскаго славянофильства, — мы кланяемся и уни- жаемся безкорыстно, только изъ удовольствія кла- няться; мы ведемъ жизнь безъ цѣди, безъ смысла, сходимся съ людьми безъ участія, расходимся безъ сожалѣнія; ищемъ наслажденій минутныхъ и не умѣемъ наслаждаться;дома наши открыты для зва- выхъ и незваныхъ, для честныхъ и для подлецовъ. Связи наши составляются не сходствомъ мнѣній, не сообразностью характеровъ, не одинаковою цѣлью въ жизни и даже не сходствомъ нравственныхъ пра- вили,' — ко всему этому мы совершенно равнодушны. Случай насъ сводить, случай разводить и снова сближаетъ,безъ всякихъ послѣдствій, безъ всякаго значенія». Ихъ глубоко возмущаетъ, что русская жизнь не удовлетворяета лучшнхъ русскпхъ людей, и они спасаютъсвое нравственное существованіе внѣ ея. Тота же представитель славянофильства по поводу одной русской писательницы говорить: «Италія, кагкется, сдѣлалась ея вторымъ отечествомъ, и, впрочемъ, кто знаетъ, можетъ быть, необходи- мость Италіи есть общая, непзбѣжная судьба всѣхъ, имѣвшихъ участь ей подробную? Кто изъ пер- выхъ впечатлѣній узналъ лучшій ыіръ на землѣ, міръ прекраснаго; чья душа отъ перваго пробу- жденія въ жизнь была, такъ сказать, взлелѣяна на цвѣтахъ искусства и образованности, въ теплой итальянской атмосферѣ изящнаго, — можетъ быть, для того уже нѣта жизни безъ Италіи, и синееиталь- янское небо, и воздухъ итальянскій, исполненный солнца и музыки, и птальянскій языкъ, проникну- тый всею прелестью нѣги и граціи, и земля италь- янская, усѣянная великими воспоминаніямп, покры- тая, зачарованная созданіями геніальнаго творче- ства, — можетъ быть, все это становится уже не при- хотью ума, но сердечною необходимостью, едпн- ственнымъ неудушающимъ воздухомъ для души, из- балованной роскошью искусствъ и просвѣщенія». Итакъ, если русская жизнь не удовлетворяета; если душа, избалованная роскошью искусствъ и просвѣщенія, ищетъ ихъ въ Евронѣ, и такое исканіе становитсяне прихотью ума, но сердечною необхо- димостью, — за что проклятіе просвѣщенію гнилого Запада, и почемуже онъ гнилой? Если русскаяжизнь, слагавшаяся по русскимъ идеаламъ, привела къ тому, что славянофилы заболѣли душой и искали нравственнаго спасенія, то почемуже нужно искать спасенія именно въ томъ, что до спхъпоръ вело не къ спасенію, а къ гибели? Почему же славянофилы думали, что они «возвратятъ право истинной ре- лигіи, изящное согласятъсъ нравственностью, воз- будить любовь къ правдѣ, глупый лпберализмъ за- мѣнятъ уваженіемъ законовъ и чистоту жизни воз- выеятъ надъ чистотою слога?» Можно болѣть не- совершенствомъ жизни, слабостью господствующаго религіознаго чувства, недостаткомъ моральныхъ принциповъ, общественной ложью и нечистотой; но если для того, чтобы избавить Россію, развивав- шуюся на своихъ славянскпхъ основахъ тысячу лѣтъ, отъ всѣхъ золъ, къ которыми она пришла, увести снова ко временами Рюрика и только въ Го- стомыслѣ искать идеаладля человѣка нашего вре- мени, то, очевидно, что это еще безполезнѣе, чѣмъ для нравственнаго псправленія человѣчества всту- пить въ масонскую ложу и проводить въ ней свое время за веселыми обѣдами. Честный порывъ славянофнловъ пмѣлъ неоспо- римо благородный и возвышенный источники; въ немъмы находпмъ глубокое чувство того патріотп- ческаго воодушевленія, которое было вызвано въ русскихъ наполеоновскими войнами и особенно вой- ной двѣнадцатаго года; въ немъ — вѣрный инстинкта чувства народностии того народнаго настроенія, которое возстановляло родство русскойдеревенской избы со столичными палатамивельможи. Но не- ужели русская нравственность стала бы лучше и сами недовольные славянофилы стали бы довольнѣе, еслибы они заперли Россію отъ Европы? Они болѣ- ли несовершенствомъ Россіи, болѣли несовершен- ствомъ Запада и, не найдя нигдѣ своей души, обра- тили взоры упованія снова къ славянскими осно- вами. Ужъ не порывъ ли это романтическаго т- чаянія? Все народноеесть только первый шагъ къ міро- вому, но не противоположность ему. Поэтому и пе- тровская реформа вовсе не анти-націояальная ре- форма, а прогрессивное движеніе русской мысли изъ узкихъ предѣловъ народнаго особпячества въ сферу болѣе широкую, европейскую, міровую. Если- бы петровская реформа не была истинно-русской реформой, еслибы она не отвѣчала требованіямъ русской мысли, еслибы она не отвѣчала наболѣв- шему русскому романтическому чувству, еслибы она не давала прогрессивнагопростора, еслибы она вела не къ лучшему, а къ худшему, — Россія бы не принялаея, и никакимисредствами нельзя было бы заставить ее принять. Только въ этомъ и секрета петровскаго успѣха, только въ этомъ и причина, что, несмотря на послѣдующія непрогрессивпыя царствованія, дѣло Петра крѣпло и шло впереди. Тута уже сама Россія шла новыми путемъ, на ко- торый она становиласьеще до Петра. Правда, она становиласьмедленно, съ медвѣжьей неповоротли-