Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

333 ПОПЫТКИ Р У с С К А Г О С О 3 Н і II 1 J. 334 того, что барство начало понимать общѳствѳнноѳ значеніе литератора и ученаго, что къ нему питали глубокое уваженіе графы Орловы, Воронцов!, гр. Шуваловъ, что въ меценатствѣ они искали случая показать свое уваженіе къ знапію и, какъ дѣти, тщеславились тѣмъ, что понимаютъ что такое просвѣщеніе. Только съ Ломовосовымъ была воз- можна такая побѣда мысли. Ломоносовъ носилъ въ себѣ созяаніе силъ русской мысли; онъ чувствовалъ, что эти силы еще нераз- виты, что нужно еще много работать надъ ними, но что у этпхъ силъ великое будущее. И такое со- знаніе не было простымъ самооболыценіемъ роман- тпческаго преувелйченія. Наиротивъ, никто тогда не зналъ Россіи такъ хорошо, какъ Ломоносовъ. Самъ человѣкъ изъ народа, онъ зналъ народный быть, народный характеръ, народныя нужды; онъ зналъ и свой родной сѣверъ, и малороссійскій край, и Москву, и Петербурга, стоялъ въ уровень и съ европейской наукой, зналъ языки и древніе, и но- вые, и естествовѣдѣніе. Объемъ познаній Ломоно- сова былъ такъ великъ, что послѣ него Россія едва ли представила другой примѣръ подобнаго всеобъемлющаго знанія и всеобъемлющаго протеста противъ московскаго невѣжества. Не по ложному самообольщенію Ломоносовъ писалъ; «Карлъ У, римскій императоръ, говаривалъ, что ишпанскимъ языкомъ съ Вогомъ, французскимъ съ друзьями, нѣмецкпмъ съ непріятелями, итальянскимъ съ жен- скимъ поломъ говорити прилично. Но еслпбъ онъ россійскому языку былъ пскусенъ, то. конечно, къ тому бы присовокупилъ, что имъ со всѣми оными говорить пристойно». Ломоносовъ говорилъ это по- тому, что глубоко зналъ русскій народный языкъ, языкъ церковно-славянскій, малороссійскій, лите- ратурный. Не по ложному самообольщенію Ломоно- совъ хлопоталъ объ открытіи петербургскаго уни- верситета и о томъ, чтобы у насъ были русскіе про- фессора, чтобы для подготовленія профессоровъ отправляли молодыхъ русскихъ ученыхъ заграницу. Ломоносовъ предлагалъ: «о вьшисываніи вновь и о пріемѣ иностранныхъ профессоровъ безпрочное почти стараніе вовсе оставить, но крайнее поло- жимъ попеченіе о наученіи и прозведеніп собствен- ныхъ, природныхъ и домаіпнпхъ, которые бы слу- жили, назадъ не оглядываясь и не угражая кон- трактомъ и взятіемъ абшита; а паче служили бы къ чести отечества, которой отъ иностранныхъ на- шему народу приписывать невозможно». Ломоно- совъ не сантиментальничалъ и не игралъ въ па- тріотизмъ на словахъ; онъ носплъ въ себѣ широкое чувство любви къ родинѣ и, несмотря на свои «про- дерзости» и буйство, отличался душой тонкой, нѣжной и чувствительной. Прочитайте его письмо къ И. И. Шувалову. Сколько въ немъ дѣтской на- ивности и какой-то добродуіппой смѣсп головного съ сердечнымъ, сколько цѣльной человѣческой при- роды; какъ полно и нераздельно слпваетъ Ломоно- совъ человѣка съ знзніемъ, превращая науку въ простое, домашнее дѣло, въ повседневную, будничную практику! Въ тотъ самый моментъ, когда убило Рих- мана, Ломоносовъ занимался тоже опытами съ громо- отводомъ. Жена и дѣти Ломоносова принимали уча- стие, потому что ему хотелось имѣтъ свидѣте- лей разныхъ цвѣтовъ огня, противъ которыхъ съ нимъ спорилъ Рихманъ. Ломоносовъ оставляетъ свой оиытъ, потому что ему сказали, «что іпти просты- нуть, а прнтомъ и электрическая сила почти пере- стала». Еслибы Ломоносову дали власть въ руки, онъ всѣхъ людей поставилъ бы на ихъ мѣста; а мѣста лгодямъ у него только по знаніямъ, по пользѣ, кото- рую они могутъ приносить Россіп. Оттого-то его ничто такъ глубоко не возмущаетъ, какъ мерзости академіи и невѣжество ея канцеляріи, желающей управлять учеными трудами. Ломоносовъ хотѣлъ бы сразу соединить весь свѣтъ знанія въ академіп и оттуда разлить его по всей Россіи, а какой нп- будь Шумахеръ или Тепловъ изъ академіп дѣлаютъ свою оброчную статью! Возмущенный Ломоносовъ ничѣмъ не смущается: онъ дуракамъ говоритъ, что они дураки, невѣждамъ — что они невѣжды, без- честнымъ людямъ — что они безчестны. Ломоносовъ держптъ себя, какъ власть имущіп, и, не пмѣя ни- какой власти, иметь отъ себя выговоры и предо- стереженія. «На все несмотря, еще есть вамъ время обратиться на правую сторону, — пиіпетъ Ломоно- совъ секретарю академіи Теплову. — Я пишу нынѣ къ вамъ въ послѣдній разъ и только въ той на- деждѣ, что иногда примѣтилъ въ васъ и добрыя о пользѣ россійскихъ наукъ мнѣнія. Еще уповаю, что вы не будете больше одобрять недоброхотовъ рос- сійскимъ ученымъ. Богъ еовѣсти моей свидѣтель, что я симъ ничего иного не ищу, какъ только, чтобы закоренѣлое несчастіе академіи пресѣклось. Буде же еще такъ все останется и мои праведныя пред- ставленія уничтожены отъ васъ будутъ, то я за- буду вовсе, что вы мнѣ нѣкоторыя одолженія дѣла- лп. За нихъ готовъ я вамъ благодарить приватно по моей возможности. За общую пользу, а особливо за утверясденіе наукъ въ отечествѣ и противъ отца своего родного возстать за грѣхъ не ставлю... Что же до меня надлежитъ, то я къ сему себя посвя- тилъ, чтобы до гроба моего съ непріятелями наукъ россійскихъ бороться, какъ уже борюсь двадцать лѣтъ: стоялъ за яихъ смолода, на старость не покину...» Ломоносова совершенно вѣрно сравниваютъ съ Петромъ. Въ нихъ одна природа, одинаковая энер- гія, одинаковая всеобъятность, одинаковый па- тріотизмъ. Ломоносовъ берется за все, работаетъ почти во всѣхъ областяхъ мысли и кладетъ въ Рос- ши основаніе науки. Если Петромъ Россія выра- зила протестъ противъ Московской Руси вообще, то Ломоносовым'! она выразила своей протестъ спе- ціально противъ застоя мысли и невѣжества. Изъ трудовъ Ломоносова уцѣлѣло до нашего времени: 1 поэма, 2 трагедіи, 36 одъ, около 100 мелкпхъ стихотворений, 5 похвальныхъ и благодарствен- ных! словъ, 17 ученыхъ разсужденій, Ю учебни- ков!, около 170 ученыхъ замѣтокъ разнаго содер- жали и объема, 76 ипсемъ къ разнымъ лицамъ и болѣе 350 разныхъ оффпціальныхч, представленій и проектовъ. Въ этой смѣшаняой дѣятельности есть 14*