Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

337 ПОПЫТКИ РУССКАГО СОЗНАЯІЯ. 338 Россію, варварствомъ попранну, Съ собой возвысилъ до небесъ, то Ломоносовъ очень хорошо знаетъ, что въ по- хвальной одѣ иначе и нельзя сказать; но онъ знаетъ также, что Россіи прежде всего нужно учиться, пбо Науки юношей питаютъ, Отраду старцамъ подаютъ, Въ счастливой жизни украшаютъ, Въ несчастной — случай берегутъ. Все, чѣмъ мы владѣемъ при Ломоносовѣ, кромѣ гроша побѣдъ, была твердая вѣра въ свое будущее, въ возможность развитія своихъ нравственныхъ и умственныхъ силъ. У Московской же Руси не было ни побѣдъ, ни надежды, ни вѣры въ будущее. И вотъ Ломоносовъ, въ гордомъ сознаніи своихъ лич- ныхъ силъ и того, что онъ уже прозрѣваетъ, обра- щается къ нарождающемуся новому поколѣнію: О вы, которыхъ ожидаетъ Отечество отъ нѣдръ своихъ И видѣть таковыхъ желаетъ, Какихъ заветъ отъ странъ чужихъ, — О, ваши дни благословенны! Дерзайте нынѣ, ободренны, Раченьемъ вашимъ показать, Что можетъ собственныхъ Платоновъ И быстрыхъ разумомъ Невтоновъ Россійская земля рождать. IV. Чувство величія — Державинъ. Итакъ, Ломоносовъ не дѣйствуетъ непосред- ственно на развитіе мысли; онъ не даетъ ей руко- водящая новая направленія; онъ самъ идетъза- потокомъ событій и видитъ лишь ихъ внѣшшою сторону. Измученный и постоянно раздражаемый неустронствомъ академіи, интригами нѣмецкпхъ нрофессоровъ и вмѣшательствомъ секретарей ака- деміп, Ломоносовъ простодушно думаетъ, что всему причиной отдѣльныя лица, что еслибы они были честными и доброжелательными, то все бы пошло въ совершенствѣ. Такое ограниченное воззрѣніе нажизнь было гос- подствующим!, не только при Ломоносовѣ, но и во весь послѣдующій екатерининскій періодъ. Въ немъ сказался, между прочимъ, ростъ русская чувства и русской мысли, заявились новыя права, которыхъ добилась пригнетенная личность. Московская Рос- сія не знала чувства человѣческаго достоинства, личность совершенно подавлялась всякимъ, едпно- личнымъ и коллективнымъ, произволомъ. Только со временп Петра открывается возможность про- явить личности свою индивидуальность и свои обще- ственныя способности, потому что требуются лич- ная заслуги. И вотъ въ Ломоносовѣ мы уже видимъ, какую внутреннюю силу даетъличности сознаніе своихъ нравственныхъ средствъ, сознаніе собствен- ной полезности. Эго періодъ, въ который выраба- тывается чувство личная достоинства, чувство нравственной силы и нравственной независимости. Понятно, что такое двпженіе чувства возможно только въ лпчиостяхъ, выдающихся чѣмъ либо вадъ общимъ уровнемъ, и потому оно не можетъ быть всеобщимъ, всероссійскимъ, всенароднымъ. Кто выше толпы, тотъ немедленно изъ нея выдѣляется, остальное остается въ толпѣ. Такихъ выдающихся личностей еще слишкомъ мало, и потому всякая выдающаяся замѣчаютъ сейчасъ же другіе выдаю- щееся, и мало по малу группируется небольшой кружокъ, изображающій собою представительство русская интеллекта. Кружокъ этотъ еще малъ, но выдающіися человѣкъ уже такъснленъ, что за нимъ ухаживаютъ люди власти и даже думаютъ, что человѣкъ таланта можетъ раздавать вѣнки безсмер- тія. Фонвизину было всего 22 года, когда онъ на- ппсалъ «Бригадира»; содіальное положеніе его было почти ничтожно, и между тѣмъ вельможи чуть не носили его на рукахъ, Екатерина пригласила его къ себѣ, Павелъ Петровичъ тоже. Послѣ чтенія у великая князя Панинъ сказалъ Фонвизину: «Вы можете ходить къ его высочеству и при столѣ оста- ваться, когда только хотите». Впослѣдствіи Фон- визинъ примкнулъ къ недовольнымъ и задавалъ Екатеринѣ вопросы съ личными намеками. Фон- визинъ, конечно, зналъ, къ кому онъ обращается съ вопросами, и всетаки ихъ дѣлалъ. Дарь Але- ксей Михайловпчъ никакъ не мои, понять, чтобы от- крываніе крови было вредно другимъ, когда оно по- лезно ему, и силою открывалъ кровь боярамъ. А еще раньше за «высокоумннчанье» рубили головы. При пмператрицахъ Аннѣ и Елпсаветѣ высокоумни- чанье тоже не позволялось и считалось государ- ственнымъ преступлен іемъ. Но Екатерина, узнавъ, что Ломоносовъ хандритъ, пріѣхала къ нему, успо- коила его и, прощаясь, сказала: «завтра пріѣз- жайте ко мнѣ откушать хлѣба-соли. Щи у меня будутъ такія же горячія, какими потчевала васъ ваша хозяйка». Потемкпнъ, какъ разсказываетъ Державинъ, «волочился за нимъ, желая отъ него похвальныхъ себѣ стнховъ». Екатерина не разъ жаловалась окружающимъ на грубость Державина. «Случалось, — разсказываетъ Державинъ, — что она разсердится и выгонитъ его отъ себя, а онъ на- дуется н даетъ себѣ слово быть осторожнымъ и ни- чего съ нею не говорить; нона другой день, когда онъ выйдетъ, то она тотчасъ примѣтптъ, что онъ сердитъ: зачнетъ спрашивать о женѣ, о домашнемъ его бытѣ, не хочетъ ли онъ пить и тому подобное, ласковое и милостивое, такъ что онъ позабудетъ свою досаду и сдѣлается попрежнему чистосердеч- нымъ. Въ одинъ разъ случилось, что онъ, не вы- терпѣвъ, вскочилъ со стула и въ изступленіи ска- залъ: Боже мой! Кто можетъ устоять противъ этой женщины? Государыня, вы — не человѣкъ! Я сегодня положилъ на себя клятву, чтобъ послѣ вчерашняго ничего съ вамине говорить, но вы противъ моей воли дѣлаете изъ меня, что хотите!» Развѣ съ москов- скими царями можно было говорить такъ? Мы не преувеличиваемъ значенія фактовъ и прп- водимъ ихъ именно для того, чтобы больше подкрѣ- пить свою мысль. Время Екатерины есть именно время пробужденія чувства личной независимости; но для этого требовалась личная сила, какіе нибудь таланты, какія нпбудь достоинства. Оттого, что это была пора пробужденія лпчнаго достоинства, лич- ное начало и давало себѣ чувствовать вездѣ и во всемъ. Каждый хотѣлъ выскочить изъ толпы, ка-