Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

345 ПОПЫТКИ Р У С С К А Г О С О 3 Н A H I Я. 346 отедъ — вотъ ужъ и женпхп скоро станутъ сва- тать». Не меньше достается модному французскому воспитанно и подражаніямъ «французской модѣ». «По французскп и всѣмъ наукамъ наупаетъего, — говорить Простакова про Митрофанушку, — нѣмецъ Адамъ Адамычъ Вральманъ. Этому по триста ру- бликовъ нагодъ; сажаемъза столъ съ собою, бѣлье его наши бабы моютъ, куда надобно — лошадь, за столомъ— стаканъ вина, на ночь — сальная свѣча, и парпкъ поправляеть наіпъ же Фомка даромъ». «Этотъ манеръ, — пишетъ Стародумъ въ «Полезномъ и пріятномъ», — завелся и у деревенскпхъ бояръ, такъ что за инымъ не болѣе 300 душъ, а у него живетъ иноземецъ и деретъ съ него очень и очень порядочныя деньги». Самозванныхъ французскихъ учителей п гувернеровъ обвиняли въ томъ, что они учплп только мотать деньги, играть на бильярдѣ, въ карты и модничать. Но, кажется, больше всего доставалось взяточ- ничеству, кляузѣ, ябедничеству и чиновному во- ровству. Его сравнивали съ язвой, которая, если гдѣ поселится, то города превращаетевъ деревни. Не было такого недостатка, слабости, порока, которые сатирикиоставили бы въ покоѣ. Желая служить трону, сатира обнаруживала и частныя продѣлки, разоблачала спеціальные случаи воров- ства и пріемы, которыми въ извѣстныхъ случаяхъ обходили новые законы. Однимъ словомъ, сатира зорко слѣдпла за общественными правами и создала такую, небывалую до того времени, гласность, за- говорила такимъ неслыханно-рѣзкимъ языкомъ, что старая Россія почувствовала себя очень оби- женною. Сатирическое направленіе было тѣмъ либераль- вьшъ порывомъ, который создали преобразователь- ные, гуманные проекты Екатерины II. Все моло- дое, свѣжее и прогрессирующее бросилось теперь изобличать и исправлять старину. Молодежь была вполнѣ убѣждена, что наступилапора нравствен- наго обновленія общества, и что, средствамина- смѣшки, можно совершать соціальныя иреобразова- нія. Люди, воодушевленные самыми искренними и благородными побужденіямп, старались распро- странить въ обществѣ идеи гуманиости, благород- ства, возбудить чувства чести и истиннаго патріо- тизма. Московская Россія не знала любви къ оте- честву, ей былъ невѣдомъ девизъ «noblesse oblige», теперь же этотъ девизъ сталъ исходной точкой про- паганды новой общественной нравственности. Са- тира какъ бы хотѣла ввести вельмозкествб чувствъ въ среднее дворянство и популяризировать идеи «Наказа». «Наказъ» говорить, что желаніе вся- каго честнаго человѣка можетъ заключаться толь- ко въ одномъ: «видѣть все отечествосвое на самой высшей степени благополучія, славы, блаженства и спокойствія». Дворянство можно получить только заслугою и добродѣтелыо, лишиться же дворян- ства — поступками, противными дворянскому до- стоинству. Поступки, противные дворянскому зва- нію: «всякій обманъ, противный чести, а наипаче Тѣ дѣйствія, кои *за собою влекутъ унпженіе. Со- вершенство ate сохраненія честисостоитъ въ любви къ отечеству и наблюдены всѣхъ законовъ и долж- ностей». Воспнтаніе чувствъ было главною зада- чею времени. «Опытъ доказалъ, — говорить Бецкій въ своемъ докладѣ 1763 г., — что одинъ только украшенный или просвѣщенный разумъ не произ- водить еще добраго, прямого гражданина; ианро- тнвъ, онъ становится вреднымъ для того, у кого съ юныхъ лѣтъ не вкоренена въ сердцѣ добродѣ- тель». Вотъ эту-то добродѣтель и старались наса- дить тогда въ дворянскихъ сердцахъ. Весь уходъ былъ собственно за дворянами и за дворянскими чувствами. Улучшеніемъ дворянскихъ чувствъ ду- мали облегчить положеніе народа, ибо зло впдѣли не въ самомъ нринципѣ крѣпостного права, кото- раго никто не касался, а въ жестокосерды помѣ- щиковъ п въ мотовствѣ. Улучшеніемъ дворян- скихъ чувствъ хотѣлп создать и служебную че- стность, искоренить взяточничество и неправосудіе. Сатира была воспитательнымъ средствомъ для взрослыхъ, получившихъ смолоду дурное на- правленіе, и очень часто являлась въ формѣ нраво- учен! й. Моральный прннципъ не оправдалъ, однако, ожиданій времени и обманулъ все поколѣніе ека- теринияскаго вѣка. Даже Фонвизинъ подъ ко- нецъ надломился и уже не находилъ въ людяхъ своего времени задатковъ того лучшаго будущаго, къ которому онъ стремился. Нужно, чтобы человѣкъ первоначальнымъ вос- спитаніемъ былъ поставленъ сразу на вѣрную точку зрѣнія, чтобы его нослѣдующее сужденіе не подверглось перемѣнѣ. Но вѣкъ Екатерины былъ не такимъ вѣкомъ. Въ самой Европѣ еще только начинали вырабатываться правильный понятія объ отношеніяхъ людей. Все это еще не было ни опре- дѣлено, нп установлено точно и исходило изъ юри- дическихъ п моральныхъ началъ, легко подвергав- шихся оспариванію. Чувство стояло впереди всего, исправленіе человѣка казалось всѣмъ единственной задачей времени, п путемъ исправленія лица хо- тѣли достигнуть псправленія общества. Но, чтобы исправлять себя и другихъ, слѣдовало создать из- вѣстные идеалы, — вотъ откуда начало идеализма, мечтательности и сантпментализма, которыми от- личался конецъ ХѴІІІ вѣка. Чувство, просившее свободы, выдѣлило лицо, и это же самое чувство довело лицо до разочарованія, потому что его меч- ты и идеалы не осуществились. Не мысль и трез- вый взглядъ на людей руководили поведеніемъ пе- редовой личности, а мотивы чувства и любви. Если, съ одной стороны, этимъ выразился протестъ про- тивъ грубости нравовъ, зато съ другой, — оказа- лась шаткость мысли и, въ концѣ концовъ, яви- лись пли отступничество тъ своихъ первоначаль- иыхъ воззрѣній, или презрѣніе къ лицу и замкну- тость въ самомъ себѣ. Да и какъ же человѣку, жившему одними идеальными порывами и чувства- ми, было не разочароваться, когда онъ, мечтая исправить людей въ одинъ день, впдѣлъ, наконецъ, что предъ нимъ стоить несокрушимый лѣсъ люд- ского тупоумія и такихъ осложненныхъ комбина- цій единоличныхъпроизволовъ, которыхъ не измѣ-