Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

355 СТАТЬИ И С Т (I Р И Ч Е С К I Я. 356 VIII. Вліяніе французскихъ войнъ. ІІаполеоновскія войны имѣютъ для Россіи чрезвы- чайно важное воспитательное значеніе. Чтобы оцѣ- нить вполнѣ все пхъ вліяніе; чтобы опредѣлить всѣ пзмѣненія и отіѣнкп, вызванные событіямп наполе- оновской эпохи въ русскихъ чувствахъ и русскихъ мысляхъ; чтобы прослѣдить, какими путями шло это вліяніе и совершались перемѣны въ нашемъ нрэвственномъ организмѣ, — у современной русской исторіографіи еще нѣтъ средствъ. Немногіе мате- ріалы, теперь доступныеи обнародованные, и мате- ріалы, собственно литературные, не даютъ еще возможности охватить ту эпоху вполнѣ, во всѣхъ ея мелочахъ и частностяхъ,и прослѣдить за всѣмп ея комбинаціямп. Тѣмъ не менѣе и то, что есть, даетъ достаточную возможность опредѣлпть значеніе эпохи въ ея основныхъ чертахъ величіе этого вліянія и размѣръ подъема русскаго духа. «То былъ вѣкъ богатырей>, — говорить Денпсъ Давыдовъ, и Давыдовъ былъ правь, но онъ неправъ, когда прибавляетъ, что «смѣшались шашки», И полѣзли изъ щелей Мошки да букашки. Наполеоновская эпоха именно убѣждаетъ въ томъ, что при извѣстныхъ условіяхъ «мошки и букашки» становятся богатырями, что въ глубинѣ души ка- ждаго народакроются громадныя нравственныйсилы и что когда эти силы возбуждены, всѣ — герои, ти- таны, богатыри. Но эти силы не всегдасилы одного военнаго героизма, — онѣ могутъ быть и силами гражданскаго мужества, патріотпческой доблести. Вліяніе наполеоновской Франціи выразилось въ подъемѣ духа всей Европы. Но, когда чувство самосохраненія было удовлетворено и успокоилось, когда охладѣвшій порывъ смѣнплся нравственнымъ утомленіемъ, обыкновенно слѣдующпмъ за силь- нымъ возбужденіемъ, на смѣну ирежняго одноето- ронняго идеала не нашлось другого, который бы соединилъ въ одно стремления народовъ. Такова была псторія Германіи. Выло ли вліяніе наполеоновскихъ войнъ на Россію больше или меньше, чѣмъ на Германію, — мы раз- бирать не будемъ, потому что подобный сравннтель- ныя измѣренія невозможны. Можно сказать утвер- дительнотолько то, что это вліяніе было громадно. Громадность вліянія мы опредѣляемъ вовсе не тѣми видимыми результатами и внутренними обстоятель- ствами, которые надолго потомъ какъ бы закрыли отъ самой Россіи ея собственную жизнь и заставили мысль и чувство уйти внутрь и зрѣть молча. Гро- мадность вліянія заключается въ той разницѣ, ка- кая обнаружилась между ростомъмысли, воспитав- шейся въ карамзинской школѣ, и тѣмъ ростомъ, съ которымъ русская мысль явилась въ Россію изъ Франціи. Въ нѣсколько лѣтъ обнаружилась такая разница,какая была бы невозможна, можетъ быть, и во сто лѣтъ внутренняго затишья. Тутъ дѣйство- валп не только событія, ставившія людей въ пныя отпошенія другъ къ другу и сблиисавшія всѣхъ, заставляя ихъ переживать одни и тѣ же чувства, одни и тѣ же интересы,одни и тѣ же стремленія, жившія и въ мужикѣ, и въ баринѣ, и въ генералѣ, и въ солдатѣ, но еще больше дѣйствовала нагляд- ная школа, которую прошла русская армія. Масса русскихъ солдатъ и ополченцевъ увидѣла въ Европѣ совсѣмъ пныя отиошенія, иные порядки; входя въ сношеніе съ французами и нѣмцамн, солдаты усвопли новыя понятія, новыя чувства и новыя мысли, съ которыми воротились домой и разошлись по де- ревнямъ. Еще снльнѣе было вліяніе заграничной жизни на офицеровъ п военную молодежь. Нѣ- сколько лѣіъ она жила впечаглѣнілми великпхъ событій, въ сообществѣ новыхъ людей, пережи- вая съ ними одни и тѣ же стремленія, однѣ и тѣ же надежды и мечты. Воротившись домой послѣ такой школы, не одна молодежь увидѣла и почув- ствовала глубокую разницу русскагои заграничнаго общественнаго быта. Очевидецъ разсказываеть, что, по возвращеніи вь 1814 году изъ Франціи, первая гвардейская дивизія, высаженная у Ораніенбаума, слушала молебенъ. «Во время молебствія полиція нещадно била народъ, пытавшіися приблизиться къ выстроенному войску. Это произвело на насъ первое неблагопріятное впечатлѣніе по возвраще- ніп въ отечество • . Войдя въ русскую колею, они почувствовали еще большую разницу между Рос- шей и Европой. Отсутствіе общественной жизни и общественныхъ интересовъ, суровость военной дис- циплины, грубость всего обычая, безсердечіе крѣ- постныхъ отношенін, повсюдная бѣдность народа и, наконецъ, отсталость общества, враждебная всему молодому, свѣжему и выдающемуся, переносили людей, только что явившихся изъ европейской школы, на цѣлое столѣтіе назадъ. Дохнувъ дру- гимъ воздухомъ, имъ трудно было выносить эту удушливую атмосферу; для ихъ мыслей не было мѣсга, общеніе съ окружавшимъ обществомъ было невозможно, все старое обнарунсивало страшную нетерпимостько всѣмъ мнѣніямъ, несогласнымъ съ его старовѣрческпмъ кодексомъ, и — два поколѣнія встали стѣной одно противъ другого. На натуры тихія, сосредоточенныя, склонныя къ мечтательному идеализму, возвращеніе подѣйство- вало гнетущимъ образомъ, и онѣ, заскучали; люди эти чувствовали свое безси.ііе въ борьбѣ съ несокру- шимой силой царившихъ повсюду произвола и не- исходнаго невѣжества. Переходъ отъ Европы былъ слишкомъ рѣзокъ. Послѣ восторженной и оживлен- ной жизни и хотя неясныхъ, но тѣмь не менѣе возбудительно дѣйствовавшихъ стремленій они по- чувствовали теперь себя чуишми дома іі отверну- лись отъ Россіи и ея интересовъ. Люди болѣе стремительныеи энергнчеекіе не хотѣли отдавать такъ дешево своихъ нравственныхъ пріобрѣтеній, — имъ хотѣлось пропагандировать ихъ и дотянуть Россію до себя. Новые люди, лвившіеся съ новыми идеями, совершенно выдѣлились изъ стараго обще- ства. Ихъ разговоры уже не походили настаросвѣт- скіе разговоры, пхъ мысли — на старосвѣтскія мы- сли и ихъ стремленія — па старосвѣтскія стремлевія. Главнымъ предметомъ разговоровъ было положеніе Россіп и главной цѣлью — желаніе улучшить ея положеніе. Но какъ? Этотъ-то роковой вопросъ и