Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

523 СТАТЬИ И С Т О Р 1 1 Е С К I Я. 524 какъ основные нравственные мотивы всего его по- литическаго новеденія и мышленія. Правила, ко- торый предлагалъ Макіавелп и который возму- щаютъ нравственное чувство современнаго чело- вѣка, объясняютъ тѣмъ, что флорентійскій публи- дистъ разсматривалъ политическіе вопросы исклю- чительно съ точки зрѣнія государственнаго инте- реса. Чтобы быть сираведливымъ по отношевію къ ма- кіавелизму, нужно смотрѣть на него исторически. Положеніе Италіи во времена Макіавелп было са- мое безотрадное. Французы, испанцы, нѣмцы сра- жались за обладая іе ея областями, истощенными воинами и внутренними раздорами. Макіавели, го- воритъ Маколей, — «былъ осуждеаъ наблюдать мед- ленную агонію истощенной отчизны, слѣдить за чере- дующимися пароксизмами онѣпенѣнія и неистовства, которые предшествуютъ ея разрушенію, и видѣть признаки жизни исчезающими одпнъ за другимъ, пока не останется ничего, кромѣ холода, смрада и гнили. Выражаясь энергичнымъ слогомъ про- рока, Макіавели «безумило зрѣлище, которое видѣлъ очами своими», а видѣть ему приходилось только самое безотрадное, дурное: раздоръ въ совѣтѣ, из- иѣженность въ лагерѣ, подавленную свободу, па- дающую торговлю, запятнанную національную честь. Прбсвѣщенный же и благоденствующій народъ былъ отданъ въ жертву лютостей невѣжеетвен- ныхъ дикарей. Хотя мнѣнія Макіавели не из- бѣгли заразы политической безнравственности, об- щей въ то время его соотечествекникамъ, но при- родный его характеръ былъ скорѣе непреклоненъ и пылокъ, чѣмъ гнбокъ п лукавь. Когда бѣдствіе и уннженіе Флоренціи и постыдное оскорбленіе, имъ самимъ испытанное, приходятъ ему на память, коварная мягкость итальянца и дипломата замѣ- няется у него честною горечью презрѣнія и гнѣва. Онъ говорить, какъ человѣкъ, гнушающійся жал- кпми временами и презрѣннымъ народомъ, среди котораго суждено ему жить. Онъ тоскуетъ но силѣ и славѣ древняго Рима, по сѣкирамъ Брута, по мечѣ Сципіона, по кровавомъ великолѣпіи тріумфаль- наго жертвоприношенія. Онъ какъ бы переноснтся въ тѣ дни, когда восемьсотъ тысячъ итальянскихъ воиновъ бросились къ оружію при слухѣ о вторже- ніи галловъ. Онъ дышитъ вполнѣ духомъ тѣхъ гор- дыхъ и безстрашныхъ сенаторовъ, которые забы- вали узы родства, при требованіяхъ общественная долга, которые глядѣли съ пренебреженіемъ на слоновъ и золото Пирра и слушали съ невозмути- мым!, спокойствіемъ уясасныя пзвѣстія о битвѣ при Канахъ. Подобно древнему храму, обезображен- ному варварскою архитектурою позднѣйшаго вѣка, характеръ его получаетъ интересъ отъ тѣхъ са- мыхъ обстоятельствъ, которыя портятъ его; перво- начальные размѣры становятся поразительнѣе отъ контраста ихъ съ пошлыми и пелѣпыми прибавле- ніями». Великій итальяпскій патріотъ впдѣлъ только одно средство спасти свою родину, и вотъ онъ, республиканецъ до мозга костей, человѣкъ, ста- вившін выше всего свободу, хватается за мысль о тиранѣ. Силой, хитростью, обманомъ, жестокостью, чѣмъ бы онъ ни дѣйствовалъ — все равно, лишь бы прогнать чужеземцевъ и единоличной диктатор- ской властью соединить порабощенную Италію въ одно великое цѣлое. «Онъ искалъ, — говорить Ран- ке, — спасенія Италіи, и положеніе ея казалось ему такимъ отчаяннымъ, что онъ даже рискнулъ про- писать ей яду. Его «Князь» — не руководство, а ре- цептъ, прописанный врачомъ, и то, чему онъ учить, есть политика неотлагаемыхъ вопросовъ дня. Бэ- конъ сказалъ про Макіавелп: «Мы должны благо- дарить его за то, что онъ безъ обиняковъ сказалъ намъ, какъ обыкновенно поступаютъ люди, а не то, какъ они должны поступать. Этотъ человѣкь ничему не учптъ тирановъ, — они и безъ него очень хорошо знаютъ, что они должны дѣлать; напро- тивъ, онъ показываетъ народамъ, чего они должны опасаться». Объясненія Макіавели, которыя были сдѣланы и которыя мы привели выше, не ставятъ еще окон- чательной точки для дальнѣйшихъ изслѣдованій. Г. Алексѣевъ*) справедливо замѣчаетъ, что Ранке и Гервинусъ, при своихъ объясненіяхъ Макіавели, оставили въ сторонѣ вопросъ, какъ онъ понималъ потребности своего времени. Поэтому, изучая эпоху Возрожденія, они составили себѣ свой собственный взглядъ на эти потребности и затѣмъ приписали автору «Князя» тенденцію, вытекающую изъ усло- вій времени, какъ они ихъ понимали. Маколей, какъ замѣчаетъ г. Алексѣевъ, объяснилъ лишь одну сторону политическаго ученія Макіавели и не обра- тила, никакого вниманія на тѣ его воззрѣнія, кото- рыми онъ выступаетъ изъ своего вѣка и возвы- шается надъ нравственными уровнемъ своей среды. Подводя птогъ всему тому, что было сдѣлано для объясненій Макіавели, г. Адексѣевъ находить, что всѣ ошибки, при оцѣнкѣ ученія итальянская мыслителя, произошли отъ того, что міросозерцаніе Макіавели и его философскія воззрѣнія не были до спхъ поръ достаточно освѣщены, и что писатели, «подвергавшіе тщательному анализу политическія сочиненія Макіавели, не обращали вниманія на тѣ условія, которыя опредѣлилп его воззрѣнія; писа- тели же, обратившіе вниманіе на эти условія, не выяснили себѣ ученія Макіавели въ цѣломъ, а оста- навливались только надъ той илп другой сторо- ной его ученія». Нельзя не поблагодарить г. Алексѣева за то, что въ наше время слащаво -прѣснаго состоянія мысли онъ выбралъ предметомъ своего изслѣдованія во- просъ серьезный и пытается обратить вннманіе пу- блики на геніальнаго писателя въ области литера- туры, наименѣе намъ извѣстной. Чтобы предло- жить публикѣ, испортившей свою мысль на жен- ской беллетристической болтовнѣ и на нереводныхъ базарныхъ романахъ, изслѣдованіе трудовъ полп- тическаго писателя, хотя и великаго, но имѣю- щаго только историческое значеніе, нужно, ко- нечно, обладать мужествомъ той порядочности, кото- рую не въ состояніи смутить общее легкомысліе. *) «Макіавелй, какъ политнческій мыслитель», А. 1 • Алексѣева. Москва, 1880 г.