Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

Шш. 549 П П С Ь О В О С П И Т А В I П. 550 ность». Всепрещаеиость матерей съ воспитатель- нымъ «принципомъ» идетъ еще дальше, чѣмъ ма- терей непосредственна™ чувства. Отъ матерей безъ принципа достаются дѣтямъ нерѣдко шлепкп; мать съ «привципомъ» этого никогда не сдѣлаетъ: она боится, что шлепокъ отпечатаетъ свои пять гряз- ныхъ пальцевъ на свѣтломъ зеркалѣ счастливыхъ дѣтскихъ воспомпнаній сына, и даетъ своему сыну «свободу». Теорія «свѣтлыхъ воспомннаній» яв- ляется, такимъ образоиъ, демонстраціей; это — свое- образный протесгъ протнвъ жизни, нѣчто вродѣ революціп заднимъ числомъ. Когда молодая жен- щина сидѣла еще подъ розовымъ кустомъ, а «онъ» былъ такъ чудно хорошъ, и на груди «его» было такъ отрадно забываться въ сладкомъ трепетѣ люб- ви, а завистливый соловей пѣлъ все громче и громче, молодая женщина думала, что жизнь только въ этомъ. Но вотъ наступила осень, сгало холодно и сыро, листья съ розоваго куста обвалились, соловей уле- тѣлъ куда-то, и сдѣлалось, наконецъ, такъ скучно, скучно... Сколько пролито тайныхъ слезъ, сколько позднихъ сожалѣній... «Н зачѣмъ я вышла замужъ? Мама, милая мама, — думали вы, заливаясь ночью слезами или глотая ихъ, чтобы не услышалъ мужъ, — ■ гдѣ ты? И какое это было счастливое время! Какъ ты любила меня! Какъ мнѣ было отрадно подлѣ те- бя!...» И вотъ въ ваіпенъ воображеніи рисуется маленькая комнатка, теплая и уютная, и сладкія булки, и яблоки, н игрушки, и ласки матери, и ея баловство; точно во снѣ, точно волшебная сказка, такъ все это хорошо... «Неужели и съ то- бой будетъ то же, — думаете вы, глядя на свою спя- щую дочку: — Нѣтъ, ты никогда не выйдешь замужъ; я не хочу, чтобы ты была несчастна, я снасу тебя... А ты, бѣдняга? — думаете вы, глядя на сы- на. — Я знаю, что не отъ меня зависигъ устроить твою жизнь». И вотъ разные ужасы рисуются въ ва- шемъ воображеніи — война, пруссаки, истерзанные и обезображенные трупы, грязь изъ человѣческой крови и раздавленнаго человѣческаго мяса, Сибирь... У, какъ страшно! «Гдѣ .бы ты ни былъ, съ тобою бу- детъ всегда благословеніе твоей матери, и ты вспом- нишь меня, мой маленькій другъ; я, какъ твой ан- гелъ-хранитель, буду всегда съ тобою, и свѣтлыя вос- поминанія молодости, воспоминаніе о твоей матери, такъ любившей тебя, будутъ твопмъ утѣшеніемъ въ несчастіп, поддержать твой падающій духъ, успо- коятъ твое страдающее чувство». БЬдная, больная и неразумная женщина! Твоя любовь вводить тебя въ заблужденіе, и твой прпнцппъ никуда не годится. Я знаю еще матерей: у нпхъ есть тоже воспи- тательный иринцппъ и тоже много, много любви; но у нихъ при этомъ есть еще и много денегъ. Стран- ная какая-то любовь у матерей съ деньгами! Ихъ чувство — не столько личное, сколько родовое: у нихъ всегда есть фамильный портретъ дѣдугаки съ бабушкой, безмолвныхъ укоровъ которыхъ онѣ боятся гораздо больше, чѣмъ всякой живой, дѣй- ствительной опасности. И какъ онѣ любятъ и лелѣ- ютъ своихъ дѣтей, какъ онѣ берегутъ пхъ отъ вся- каго дурного вліянія! Ихъ дома похожи на мебель- ный магазпнъ и цвѣточную оранжерею; ихъ дѣт- скія — на дорогую игрушечную лавку; пхъ клас- сная комната — на гимназію. У нихъ живетъ въ домѣ учитель музыки, выписанный изъ Богеміи; за сыномъ ходптъ гувернеръ, выписанный изъ ИІвей- царіи; за дочкой наблюдаетъ гувернантка, выпи- санная изъ Лондона; дѣтскую убираетъ нѣмка, вы- писанная изъ Берлина; каждую субботу возятъ дѣ- тей въ театръ и каждый день, передъ обѣдомъ, ка- таютъ ихъ въ открытой коляскѣ. По воскресеиьямъ — о, какой это веселый день! — гости съ утра, и какіе гости! Какія у нпхъ превосходныя шляпы и шляпки, перчатки, ботинки! Ахъ, какъ весело! За обѣдомъ гости, вечеромъ гости, и какіе все милые, добрые, внимательные, и какъ всѣ говорятъ по французски! Иногда мы даже танцуемъ запросто подъ форте- ніано,— а потомъ узкинъ. Я знаю ровно тысячу та- кихъ матерей, — и вы, люди пятыхъ этазкей, не ду- майте, что я говорю о временахъ крѣпостного , быта. Мы одно время было пошалили и съ увлече- ніемъ освободили даже своихъ крестьянъ... И какъ хмуро смотрѣли на насъ тогда портреты дѣдушки и бабушки! Въ ихъ безмолвномъ укорѣ читалось: «Дѣтн, дѣти, понимаете ли, что вы дѣлаете! Оду- майтесь!»— и мы одумались и исправились. Я знаю десять тыеячъ чудесныхъ псторій о семепствахъ, въ которыхъ живетъ родовая любовь, и гдѣ все дѣ- лается для почернѣлыхъ портретовъ, висящпхъ въ масснвныхъ золоченыхъ рамахъ. И всѣ эти чу- десный исторіп похожи одна на другую, какъ двѣ капли воды! Я знаю еще матерей, въ строгихъ, спокойвыхъ и холодныхъ чертахъ которыхъ мнѣ рисуется мое дѣтство, морозные вечера, когда я возвращался въ школу, и двадцатиградусное начальство, прямое, какъ катетъ ирямоугольнаго треугольника. Эти матери никогда не ласкаютъ свопхъ дѣтей, — онѣ ихъ только хвалятъ или порпцаютъ; онѣ имъ выста- вляютъ умственно баллы и въ каждомъ дѣйствіи своихъ дѣтей видятъ или поведете , плп ученье. Мнѣ кажется, что такія строгія и классическія, какъ латинская грамматика, матери всѣ были прежде гувернантками или классными дамами; такъ онѣ и засохли на всю жизнь... Какъ все въ нихъ по- рядочно, холодно и скучно. Вѣдныя дѣти! Вы даже никогда не впдѣли пѣнокъ; вы не знаете, что та- кое зкизнь, — вы знаете только правила и не имѣете ни малѣпшаго понятія ни о говядпнѣ, ни о сдоб- ныхъ булкахъ, ни о пирогахъ. Знаете ли вы, что вашъ организмъ'тратитъ въ сутки около 3-хъ кило- граммовъ, и что нумшо возстановить эту издержку? Если вы думаете, что вамъ даютъ супъ, говядину, кашу, хлѣбъ, то вы думаете такъ потому, что вы еще дѣти, — нѣтъ, вы получаете пищевыя веще- ства: вы должны получить около 100 граммовъ бѣлковыхъ тѣлъ да 400 граммовъ безазотныхъ веществъ и около 2.000 граммовъ воды. Это все вы и получаете. Для васъ совершенно непостижима нп поэзія зкпрныхъ пѣнокъ, нп васлажденіе слое- наго ппрога, ни мирная бесѣда у теплой лезканки, нп сказки старухи-няни, нп нѣжная ласка матери, но зато васъ воспитываготъ, чтобы сдѣлать людь- ми. Для васъ теплая лежанка — просто теплая ле-