Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

623 СТАТЬИ О В Щ Е С Т В Е Н Н 0 - II f Д * г О Г И 1 Е С К 1 S. 624 произнося ніі одного слова, производилъ, при по- явленіи тѣни въ «Гамлетѣ», впечатлѣніе сильнѣй- шаго ужаса. Въ одномъ изъ нашихъ губернскнхъ городовъ какой-то второстепенный актеръ, во время представледія Ольриджа, возбудили неудержимый смѣхъ всего театра. Но уже черезъ двѣ минуты Ольриджъ, говорившій на языкѣ, котораго никтоне понималъ, овладѣлъ вполнѣ вниманіемъ публики. Одной и той же фразѣ можно придать множество отгѣнковъ и даже совершенно противоположный смыслъ. Въ «Мертвомъ домѣ» есть разсказъ объ умершемъ въ острожной больнпцѣ арестантѣ. Боль- ничные сторожа раздѣли покойника донага, но и съ мертваго не посмѣли снять кандаловъ. Часовой, надвинувъ киверъ на брови, подошелъ къ трупу, молча посмотрѣлъ на него и произнесъ мрачновпол- голоса: «Тоже вѣдь мать была!» Острожный маіоръ, «набрасывавшійся» на арестантовъ, тѣ же слова произнесъ бы, конечно, инымъ тономъ, подъ влія- ніемъ иного душевнаго состоянія. И развѣ ихъ нельзя произнестии мрачнымъ, мпетическимъ, глу- боко и сильно захватывающимъ тономъ часового, и тономъ презрѣнія, п тономъ насмѣшки, и съ до- садой, и со слезливымъ сожалѣніемъ? Одна негри- тянка жаловалась мировому судьѣ на негра, кото- рый, увидѣвъ ее, свиснулъ очень обиднымиобразомъ. Слово — безразличный звукъ, безъ всякаго содер- жанія, если оно не дѣйствуетъ на душу. Смыслъ цѣлыхъ фразъ ыожетъ быть совершенно неясенъ, если неизвѣстно вызвавшее ихъ ощущеніе, и если онѣ произносятся не соотвѣтственно этому ощуще- нію. Крестьянская женщина приходитъ къ писарю и просить написать письмо къ ея сыну-солдату. «Написалъ?» — снрашиваетъ крестьянка. — Напи- салъ, — отвѣчаетъ писарь, — «Ну, читай». ■ — «Лю- безный мойсынъ», — чптаетъписарь густымъ, ров- нымъ басомъ. — «Ахъ, нѣтъ, не такъ. Напиши: любезный мой сынъ!» — произноситъ баба нараспѣвъ, нѣжно и высокими тономъ. «Написалъ?» — Напи- сали. — «Читай». — «Любезный мой сынъ», — снова басить писарь. — «Ахъ, нѣтъ», — возражаеть неудо- влетворенная мать... такъ они и не столковались. Языкъ слова бѣденъ, когда ему нуяшо выражать міръ души, и нѣтъ на свѣтѣ такпхъ словъ, такихъ понятій, которыми бы можно было выразить вполнѣ характеръ, цвѣтъ, силу душевныхъ состояній. Ка- ждый чувствуетъ, любитъ, страдаетъ, радуется по своему, но не у каждаго свои собственный слова для выраженія его личныхъ ощущеній. Никакими сло- вами нельзя описать чувствъ, и мы напрасноуси- ливались бы растолковывать ихъ, если не въ со- стояніи заставить ихъ почувствовать. Средства души громадны, міръ ощущеній безграниченъ, и у каждаго человѣка своя душа. Можетъ ли поэтому слово, этоть всеобщій, средній,' условный знакъ, выразить одними своими безстраствымъ звукомъ то, что вы чувствуете, и именнотакъ, кань вы чув- ствуете? Нѣтъ. Если вы произносите «люблю», ска- жите его такъ, чтобы слышалась вся сила вашей вѣжно-сосредоточенной души. Вы говорите «нена- вижу», и въ усиленномъ тонѣ должна слышаться и дрожать не только ваша возмущенная душа, но должна чувствоваться и энергія вашпхъ злыхъ ин- стпнктовъ. Въ словѣ долженъ выражаться весь- нравственный человѣкъ, все содержимоеего души, долженъ быть виденъвесь его внутренній міръ. Но такого слова нѣтъ на человѣческомь языкѣ. И вотъ на помощь языку словъ является языкъ тѣлодви- зкеній, мимика, сила и интонація звуковъ. Только- въ полной совокупности всѣхъ этихъсредствъ ста- новится нами понятными слово. Пока человѣкъ не владѣлъ словомъ, они выра- жали внутренній міръ свопхъ ощущеній тѣлодви- женіями, мимикой и звуками. Открывая свою душу другому, первобытный человѣкъ, конечно, вна- чалѣ не знали, какими средствамиони дѣйствуетъ. Воспринимая чужія ощущенія, они подчинялся пас- сивно-внѣшнему вліянію, не анализируя его. Для того, чтобы воспринять ощущеніе краснаго цвѣта,. нами вовсе не нуяшо знать, что это красный двѣтъ. ВидѢліі ли вы человѣка въ состояніи ужаса? Его лицо страшно блѣдно, волосы стоятъ дыбомъ, ды- ханіе затруднено, ноздри широко раздуваются, рас- крытые и выступйвшіе изъ орбитъ глаза направле- ны неподвизкно на предметъ, внушающій ужасъ; всѣ мышцы приходятъ въ судорожное движеніе, п наконецъ человѣкъ, побуждаемый какой-то непо- нятной ему силой, бѣжитъ въ ианпческомъ страхѣ. Развѣ вамп не овладѣваетъ то же самое чувство?' Развѣ и вы не замираете, развѣ и вами не сооб- щается паническій страхи? Дѣлые полки бѣяіали съ поля битвы, и никакой силой ихъ нельзя было остановить. Радость, горе, любовь, боль пмѣютъ томсе свой мимическій языкъ, выраэкаются въ лицѣ.. голосѣ, тѣлодвиженіяхъ и дѣйствуютъ на другихъ путемъ того зке нервнаго сочувствія, какими дѣй- ствовалъ на зрителя Гаррикъ, стоявшій къ нему спиной. Это нѣмой языкъ души, понятный для вся- каго человѣческаго существа. Даже самыя слабыя ощущенія воспринимаются нашими нервными аппаратомъ, и мы заражаемся тревожными состояніемъ другого, когда они даже ничѣмъ не выразкаетъ своей тревоги. Отъ чело- вѣка, находящагося въ ненормальномъ состояніп чувствующего организма,какъ бы отдѣляются ка- кіе-то лучи, отдѣляется что-то неосязаемоеп не- видимое, но тѣмъ не менѣе намп воспринимаемоеи ощущаемое. Мы невольно подчиняемся чужими ду- шевными движеніямъ п ощущаемъ веселое или по- давленное состояніе духа, не умѣя • объяснить себѣ его причины и даже не подозрѣвая, откуда оно пдетъ. Путемъ одного нервнаго сочувсгвія мы мо- жемъ страдать чузкимъ сграданіемъ совершенно безсознательно, не зная его причины, его мотивовъ, его состава и ощущая одно тревожное, смутное, непонятное, болевое состояніе. Но одинъ нѣмой, без- сознательный языкъ нервнаго сочувствія не моги удовлетворить человѣка. Казкдое чувство, казкдый порывъ — любовь, лас- ку, зависть, радость, печаль — первобытный чело- вѣкъ выражали извѣстнымъ образомъ, болѣе или менѣе шумно — звукомъ, мимикой, тѣлодвиженіемъ. Но воинственный крики торзкествующаго воина, крики радостп, нѣжные звуки любви и ласки были