Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

яе больше, какъ внѣшнимъ отраженіемъ внутрен- няго, душевнаго состоянія въ его настоящемъ моментѣ; то былъ рефлексъ, но еще не слово. Чтобы явилось слово, нужно было замѣтить, что душевныя движенія выражаются всегда въ извѣст- ной, свойственной дмъ, формѣ; нужно было точно подмѣтить и опредѣлить эту форму. И когда чело- вѣкъ свершилъ эту работу, онъ далъ названія сво- ішъ чувствамъ и ощущеніямъ, обозвалъ пхъ пз- вѣстнымъ словомъ, прпклеплъ къ нпмъ ярлыки. Какъ рефлексъ выражал® настоящее состояніе чув- ствующаго организма, такъ слово выразило его прошедшее состояніе. Но рефлексъ есть какъ бы само чувство; онъ — непосредственное, невольное его выраженіе, идущее слѣдомъ. Слово же только представитель, н человѣкъ, употребляющій извѣст- ныя слова, произносить одни заглавія чувствъ. 'Онъ можетъ даже стоять совершенно внѣ тѣхъ чувствъ, названія которыхъ произносить. За сло- вомъ, какъ за простыми ярлычкомъ, могла скры- ваться полнѣйшая простотачувства, фраза, обманъ, актерство. Съ появленіемъ словъ для обозначенія умственныхъ предметовъ языкъ чувства утратилъ еще больше свою силу, и создалась возможность объективности, т. е. такого отношенія къ жизни, когда человѣкъ держптъ себя третьимъ лицомъ, выгораживаетъ себя пзъ соціальныхъ явленій, не переживая пхъ въ процессахъ личнаго чувства. Труднымъ болевьшъ процессомъ выработало че- ловѣчество языкъ чувствъ и мыслей. Мы, не уча- ствовавшіе въ родахъ словъ и получившіе уже готовый ихъ лексиконъ, готовый запасъ назва- ній, не имѣемъ понятія о трудности этпхъ ро- довъ; прежде чѣмъ человѣкъ сказалъ слово «лю- блю» пли «ненавижу», онъ долженъ былъ вы- страдать цѣлый рядъ ощущевій, итогомъ кото- рыхъ явилось произнесенное слово. Каждое слово есть поэтому результата очень труднаго и мучи- тельна го предыдущаго, которое слѣдовало пере- жить, прежде чѣмъ явилось ему названіе. Языкъ слова есть психическая псторія человѣческпхъ му- ченій. Не радость и счастье творили человѣческое слово, а горе и страданіе. И это горе и страданіе исторія написала на каждой своейстраницѣ. Исто- рія человѣчества — это вѣчная борьба и вѣчная битва. Самыя лучшія, повидпмому, празднпчныя слова созданы вовсе не нраздничнымъ состояніемъ человѣческой души. Чтобы придуматьслово «чело- вѣколюбіе», нужно было выстрадать много муче- ній, вынести громадную массу жестокосердія и без- человѣчія. Вы думаете, это слово — итогъ хорошихъ моментовъдобраго чувства? Нѣтъ, оно просто крпкъ отчаянія, взывающаго къ тѣмъ свѣтлымъ и доб- рымъ стороиамъ души, которыя страдающій и угне- тенный человѣкъ чувствовалъ въ себѣ и хотѣлъ най- ти въ другомъ. «Человѣколюбіе» естьтолько ярлы- чокъ того многовѣкового протеста, который носилъ. въ себѣ подавленный человѣкъ и наконецъ обозвалъ. этимъ словомъ. Не человѣколюбіемъ началасьисто- рия, а безчеловѣчіемъ, и когда человѣкъ воззвалъ къ человѣколюбію, онъ выстрадалъ уже такую мас- су безнадежнаго горя, онъ созналъ уже настолько свое безспліе, что ему оставалось одно- — просить пощады. А мплосердіе, прощеніе, нравосудіе, безпри- страстіе, благость, доброта, помплованіе, помощь и всѣ слова нравственнаго порядка, обозначающія христіанскія чувства! Для насъэто очень короткія слова, которыя мы произносимъскоро п легко. Но что же мы знаемъ пзъ того тяжелаго, труднаго и продолжптельнаго процесса, которымъ дочувство- валось и додумалось до нихъ человѣчество? Въ этихъ словахъ накопились всѣ прошлых нстори- ческія чувства человѣчества, за ними стоитъ цѣ- лая исгорія. Да, слова эта не рефлексы, потому что онп явились послѣ крпка отчаянія, неправо- судія, преслѣдованія. Рефлексы исчезли вмѣстѣ съ чувствами и боле- выми процессами, которые ихъ вызывали, и еслпбы не явилось слово, что бы мы зналп о прошедшихъ страданіяхъ коллективной и единоличной человѣ- ческой души? Слова, которыми мы владѣемъ, — на- слѣдство памяти, оставленноенамъ всей преды- дущей исторіей. Онп коротки, онп могли бы быть еще короче, но историческое предыдущее, создав- шее ихъ, длинно, очень длинно, безконечно длинно. Говоря словами, мы говоримъ названіями, не чув- ствуя пхъ историческаго и культурнаго содержанія, не переживая нроцессовъ,ихъ создавшихъ, не пмѣя даже прпблпзительнаго понятія о трудѣ, какимъ скопили его наши прародители. Да, немногое мы знаемъ пзъ исторіи словъ, которыми говоримъ, и пзъ скорбныхъ процессовъ души, которыми онп были созданы. Легкомысленно играемъ мы словами, не умѣя нерѣдко даже близко подойти къ душевнымъ процессамъ, пхъ создавшимъ. Много есть словъ, которыя, конечно, незачѣмъ и чувствовать, если измѣнились сами создавшія ихъ чувства, и человѣческая душа живетъ уже иными процессами. Человѣчество растетъ и зрѣетъ, чув- ства и мысли его улучшаются; что понималось из- вѣстнымъ образомъ въ культурный періодъ — пони- мается иначе въ періодъ историческій, въ періодъ пробудившейся критической мысли. Слово «рев- ность» произносить и турокъ, и европеецъ; но развѣ они выражаютъ этимъ словомъ одни и тѣ же ду- шевные процессы? У турка ревность — дикій, силь- ный и злой порывъ, стремящійся къ рефлексу раз- рушенія; у европейца это— уже легкое чувство не- удовлетворенной солидарности, ассоціирующее съ доброжелательствомъ. Если, наконецъ, осилить до- брожелательство — исчезнстъ и чувство ревности, а съ нимъ и его названіе. Месть черкеса и месть цивилизованна™ англичанина — названія двухъ со- вершенно несходныхъ душевныхъ состояній. Одна выражается въ рядѣ безконечныхъ убійствъ; дру- гая — въ объективномъ, спокойвомъ отношеніи, не вызывающемъ никакого злого рефлекса. По мѣрѣ того, какъ умягчаются дурныя страсти, по мѣрѣ того, какъ улучшаются чувства, соціальныя и лич- ныя отношенія, меняется и чувственное содержаніе словъ. Но исчезаетъ ли съ этой перемѣной энергія души, исчезаютъ ли сила страсти и упорство чело- вѣческихъ стремленій, умпраетъ ли чувство, или