Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

о томъ равновѣсіи ума и чувства, которое создаетъ золотую посредственность и образованную чернь. И дѣйствительно, въ быломь оусскомъ образован- номъ обществѣ уже установилось извѣстное равно- вѣсіе; нашъ грубый русскій уаъ находился въ счастливомъ равновѣсіи съ нашнмъ, не менѣе гру- бымъ, русскпмъ чувствомъ. Но вотъ освобожденіе крестьянъ и другія реформы, продукты чисто - го- ловные и юридичеекіе, даютъ толчокъ русской мыс- ли, и русская душа теряетъ свое равновѣеіе. Зо- отая середина выскакнваетъ изъ себя, прини- маетсячитать и думать. Вокль необыкновенно удачно является къ яамъ вь самый ыоментъ толчка и становится нашимъ Колумбомъ. «Ума, ума, зна- ній!» — раздается повсюдный кличъ. И за нимъ яв- ляется горячка знанія безразличнаго, безпорядоч- наго, безсистемнаго; «прочь чувство, — оно псточ- никъ самодурства, нелѣпостп; имъ не цріобрѣтемъ знаній, имъ нельзя думать, — мы хотимъ ума!». И кто же это требовалъ ума, кто горячился, кто кри- чалъ? Та самая золотая середина, которая до тѣхъ поръ пребывала въ мирномъ равновѣсіи грубыхъ чувствъ и глупыхъ мыслей. И эта жалкая сере- дина, неспособная подняться выше своего огранп- ченнаго уровня, отдавшись тому, что она поняла подъ умомъ, нарушила прежнее равновѣсіе и по- шла въ холодное, резонирующее, головное фили- стерство, направивъ свою мысль на мелочные оби- ходные разсчеты и обозвавъ умомъ свою односторон- ность и туиость свопхъ душевныхъ основъ. Если, основываясь на Боклѣ, мы прпмемъ, что умъ п знаніе — руководители жизни, что ими только рас- ширяются исторпческія рамки, то развѣ объ умѣ филистеровъ говорилъ Вокль, когда онъ мѣрилъ цивилизацію Англіи! Не протпвъ процесса мышле- нія, не противъ средняго человѣческаго сознанія, не протпвъ психологическихъ процессовъ ищущей истины человѣческой души говоримъ и мы. Мы го- воримъ только противъ нарушеннаго равновѣсія, протпвъ заносчивой самоувѣренности того недомыс- лія, которое овладѣло людьми, желавшими проте- стовать противъ старины. Но знаетели, куда вы пришли, горѣвшіе нѣкогда неудержимымъ жаромъ мысли, люди середины? Вы пришли къ абсурду, ибо нѣтъ ничего злосчастнѣе ходячпхъ понятіп, если люди не понимаютъ смысла словъ. Тѣмъ, кто сталъ молиться одному уму, чувство показалось чѣмъ-то очень маленькимъ, смѣшнымъ и ребяческимъ; они вообразили, что чувство есть слабость, унижаю- щая человѣка и мѣшающая преуспѣянію Россіи, нѣчто такое, съ чѣмъ нужно покончить, какъ съ дѣтской ошибкой и съ грѣхомъ молодости. А какъ вы думаете, чувство Муція Сцеволы, когда онъ жегъ руку, было дѣтски-слабое и унижающее? А страсть, съ которой работали Декартъ, Кантъ, Спиноза, Конгь и всѣ остальныемыслители, была глупостью? Не потому ли у насъ явилось обиход- ное презрѣніе къ чѵвствамъ, что нашп обиходныя чувства слишкомъ келкн и дрянны? Но развѣ наши обиходныя мыслп лучше? Наконецъ, извѣстяо ли вамъ, что всѣ наши прогрессивный стремленія коре- нятся въ неудовлетворенномъ личномъ чувствѣ? Ге- гель, этоть замѣчательнѣйшій мыслитель не толь- ко XIX вѣка, но, можетъ быть, и всѣхъ вѣковъ, го- ворить, что безъ страсти нельзя составить ничего великаго. Что ясе вы унижаете чувство! Отдѣлъ чувствъ составляетъ въ пспхологіи са- мый необработанный отдѣлъ, — до того необработан- ный, что разные писатели принпмаютъ даже раз- ное число чувствъ. Какъ выражается Вайгцъ, псн- хологія ушла гакъ недалеко, что не моагетъ даяге ихъ перечислить вполнѣ. Причина въ томъ, что процесса сознанія или актъ мыіиленія поддается’ гораздо легче наблюденію, онъ проще, однороднѣе и менѣе субъективенъ, чѣмъ процессъчувства. Мы можемъ думать всѣ болѣе или менѣе одинаково н сообщать другъ другу свои мыслп. Но чувства во- все не такъ легко отдѣлпмы отъ души, и передать ихъ одннъ другому мы не можемъ. Напримѣръ, мы можемъ сойтпть въ критической оцѣнкѣ какого ни- будь человѣка, но мы не можемъ сообщить другъ другу чувствъ, которыя онъ въ насъ возбуждаетъ, и каждый будетъ испытывать свое собственное чувство. Это свое собственное, спеціальное чув- ство мы не въ состояніи выразить внолнѣ ясно въ представленіяхъ, мы не можемъ измѣрить его ими, не въ состояніи выразить всеготого, чтб происходить въ нашей душѣ, н психологь Бэнъ предполагаеть даже возможность сущесгвованія такихъ индиви- дуальпыхъ чувствъ,. которыя никогда не могутъ сдѣлаться нзвѣстными всему человѣчеству. Міръ чувствъ является, такииъ образомъ, глубокой, не- разрѣшимоп загадкой. Трудность, а, молсетъ быть, даже п невозмож- ность пзслѣдовать міръ чувства въ томъ именно широкомъ объемѣ, чтобы пониманіе его было до- ступно всякому, дало слову «чувство» неясный, расплывающійся и темный смыслъ, допускающій са- мое широкое его толкованіе и чрезвычайно смутное обиходное употребленіе. Даже у нѣмцевъ, францу- зовъ, англичанъ слово «чувство» имѣетъ столько значеній въ разговорномъ языкѣ, что, по замѣча- нію Миллера, нельзя опредѣлить, которое изъ нпхъ настоящее. Пспхологія точно также не выработала еще одного общаго условнаго значенія этого слова и въ сей моментъ стоить только въ передней вопроса о человѣческомъ чувствѣ. Милль, напримѣръ, сло- ву «чувство» придаетъ чрезвычайно широкій смыслъ. Онъ говорить, что чувство и состояніе сознанія — выраженія однозначущія; въ чувство входить все, что сознается духомъ, все, чтб онъ чувствуетъ, или, другими словами, что составляетъ часть его соб- ственнаго чувственнаго бытія. «На разговорномъ языкѣ чувство не всегда однозначуще съ состоя- ніемъ сознанія; чувствомъ часто называются пре- имущественно тѣ состоянія, которыя понимаются принадлежащими къ проявленіямъ человѣческой природы въ ощущеніяхъ или въ душевныхъ движе- ніяхъ; при этомъ чувства признаются отличными отъ дѣятельности отношеній къ воспріятію или умствованію. Но это есть принятая неправиль- ность языка». Мплль не раздѣляетъ чувствъ на тѣлесныя и душевныя, — онъ говорить, что всѣ ощу- іценія суть состоянія души. Тѣлесными чувство-