Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

LYII LYIII Диш по СѣіІ] аето по| СП{| от; ннаі слп. пол эк на РУ«- на® чп- КО' чт( й,- I соб- ран- за- ты- бра- У> я а это по крайней мѣрѣ не обязательно. Вѣдь вотъ умеръ же человѣкъ «со знаменемъ въ рукѣ», какъ значилось на лентахъ одного изъ вѣн- ковъ, положенныхъ на гробъ ІНелгунова. И въ этомъ великій урокъ. Ни годы, ни невзго- ды не побѣдили Шелгунова, житейскій опытъ не состарилъ его души... Тысячи народу пе- ребывали на квартирѣ Шелгунова, чтобы по- клониться его праху, и веѣ видѣли, гдѣ онъ жилъ и умеръ: въ малѳнькихъ, низенькихъ комнатахъ на второнъ дворѣ. Онъ самъ очень точно описалъ это помѣщеніе въ апрѣльскихъ «Очеркахъ русской жизни», говоря о «кар- тинѣ первыхъ, вторыхъ и третьихъ дворовъ (въ ІІѳтербургѣ), то-есть узкихъ, глубокихъ колодцевъ, съ выгребными ямами на днѣ, съ неподвижнымъ, отравленнымъ возду- хомъ, съ грязными, холодными, крутыми лѣстницами... Квартиры въ этихъ колодцахъ полусвѣтлыя, неболыпія, затхлыя, въ кото- рый не проникаютъ ни воздухъ, ни солнце». Н среди этой жалкой обстановки, среди же- стокихъ физическихъ мукъ онъ только и мечталъ о дальнѣйшей литературной дѣя- тельности. О смерти онъ, можно сказать, до послѣднихъ минуть не думалъ. Онъ не зналъ, что его точитъ неизлечимая болѣзнь, вѣ- рилъ, что скоро поправится, и если говорилъ о своей смерти, то также мимоходомъ, къ слову, какъ всѣмъ и здоровымъ случается говорить. Онъ думалъ, что для него только еще наступаетъ періодъ настоящей старости, и за какую нибудь недѣлю до смерти гово- рилъ, что устроить свою старость «по моло- дому», — подлинное его выраженіе. Это зна- чило, что онъ будетъ работать усиленнѣе, чѣмъ когда нибудь, соединивъ въ работѣ жятѳйскій опытъ старости съ горячностью молодости. Зрѣлый возрастъ нехорошъ, — го- ворилъ онъ: — много соблазновъ, мйого чисто- личной жизни. Въ старости ничего этого нѣтъ, — надо только ее устроить но молодому. Старый, больной, неимущій, онъ чувствовалъ себя молодымъ, здоровымъ, богатымъ. Да онъ и былъ такимъ, только всѣ эти эпитеты надо перенести въ сферу духовной жизни. По случаю своей тяжкой болѣзни, слухи о ко- торой давно ходили, онъ получилъ множество адресовъ. Ни у одного богача не найдется столько льстецовъ, а это были вдобавокъ и не льстецы. Какого богача провожаютъ ты- сячи на кладбище? Какому богачу поетъ вѣчную память стоголосый хоръ доброволь- ныхъ пѣвчихъ? И много ли найдется моло- дыхъ и здоровыхъ людей, которые могли бы написать такую статью, какую къ обычному сроку доставили умирающій Шелгуновъдля журнала, въ которомъ онъ работали? Право, какъ сообразишь все это, то поне- волѣ подумаешь, что измѣна идеалами добра и правды просто таки невыгодна, что жить и умереть такъ, какъ жилъ и умеръ Шел- гуновъ, даже прямой разечетъ. И въ писа- ніяхъ своихъ, и въ разговорѣ ІПелгуновъ часто употребляли немножко неуклюжее слово «ячество». Это неэгоизмъ самъ по себѣ: какъ и всѣ теоретики шестидесятыхъ годовъ, Шѳлгуновъ — впрочемъ, менѣе послѣдова- тельно, чѣмъ другіе, — стоялъ за эгоизмъ, какъ за единственный принципъ, къ кото- рому въ послѣдненъ счетѣ сводятся всѣ осно- вами нравственности, подъ условіемъ извѣ- стной широты личныхъ горизонтовъ, способ- ныхъ обнять и чужіе интересы, какъ свои собственные. «Ячество» есть эгоизмъ узкаго и односторонняго человѣка, который дальше своего носаничего не видитъ, которому этотъ непомѣрно длинный носъ заслоняетъ собою весь міръ. Значительная часть всей литера- турной дѣятельности Шелгунова можетъ быть сведена къ борьбѣ съ этимъ «яче- ствомъ». Его же подавляли онъ и въ себѣ, если только ему нужно было что нибудь въ этомъ родѣ подавлять въ себѣ. И вотъ плоды... Многочисленные сочувственные адресы — естественные цвѣты и плоды, выросшіе изъ сѣмянъ, ими самими посѣянныхъ — чрезвы- чайно поднимали духъ Шелгунова и много номогали ему бороться съ недугомъ и са- мою смертью. Я не фразу пишу, а записываю мнѣніе врачей. Не надо было, впрочемъ, быть спеціалистомъ, чтобы понимать, что въ ма- ленькой, темной комнатѣ на заднемъ дворѣ огромнаго дома на Воскресенскомъ проспек- тѣ сильный духъ борется съ изможденною плотью, борется и побѣждаетъ, потому что Николай Васильевичи и умеръ непобѣжден- нымъ. Несмотря, однако, на бодрящее впе- чатлѣніе, которое производили на него со- чувственные адресы и письма, онъ зорко слѣдилъ за тѣмъ, чтобы не «возгордиться». «Вижу, — говорили онъ, — что прожили не- даромъ, и еще хочу жить недаромъ, много