Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

687 СТАТЬИ ОБЩЕСТВЕННО-ПЕДАГОГИЧЕСКІЯ. 688 новвымп, покрываетъ наше лицо румянцемъ сты- да, — говорить Дарвинъ. — Человѣкъ моясетъ, не краснѣя, стыдиться внутренно саыымъ искреннимъ образомъ какой нибудь маленькой лжи, сказанной имъ; но стоить ему только подумать, что его ули- чили, въ особенности люди, которыхъ онъ ува- жаетъ, и кровь немедленно бросится ему въ лицо. Съ другой стороны, человѣкъ можетъ быть убѣ- жденъ, что Богъ видитъ всѣ его поступки; можетъ глубоко сознавать свою вину и просить прощенія; но все это, по мнѣнію одной госпожи, чрезвычайно склонной краснѣть, никогда не вызываетъ краски въ лнцѣ. Объясненіе этого различія между созна- ніемъ, что Богу или людямъ извѣстны наши дур- ныя дѣла, лежитъ, мнѣ кажется, — говорить Дар- винъ, — въ томъ, что людское порицаніе безнрав- ственныхъ поступковъ нѣсколько сродни ихъ пори- цавію нашихъ внѣшнихъ недостатковъ. Фактъ, что путемъ ассоціаціи оба ведутъ къ одиваковымъ ре- зультатами Не одинъ человѣкъ, обвиненный въ какомъ нпбудь преступленіи, сильно краснѣлъ, не- смотря на свою полную невинность. Простой мысли, что другіе находятъ, будто мы сдѣлали злое или глупое замѣчаніе, совершенно достаточно для того, чтобы вызвать краску въ лицѣ, хотя бы мы и глу- боко были убѣждены, что насъ ложно поняли. По- ступокъ можетъ быть хорошимъ или совершенно безразличнымъ; но если чувствительный человѣкъ представить себѣ, что другіе иначе смотрятъ на него, — онъ непремѣвно покраснѣетъ». Педагогамъ не мѣшало бы подумать объ этомъ. «Ты покрас- нѣлъ, значить ты виноватъ, — говорить иногда не ошибающіеся педагоги, воображающіе, что они чи- таютъ безъ ошибки въ дѣтской совѣсти. Итакъ, общественное мнѣвіе и судъ людской есть главный мотивъ стыда во всѣхъ его формахъ. Но что значить общественное мнѣвіе? Можно ли считать общественнымъ мнѣніемь мнѣніе моей улицы? Можно ли считать общественнымъ мнѣ- ніемъ мнѣніе десяти моихъ знакомыхъ? Можно ли считать общественнымъ мнѣніемъ мнѣніе уѣздна- го города, въ которомъ я живу? Конечно, все это общественное мнѣніе; но котораго мнѣнія мнѣ слѣ- дуетъ держаться, — которое для меня законъ и мой истинный, непогрѣшпмый судья? Общественное мнѣ- ніе лежитъ въ насъ сампхъ; оно зависптъотъ на- шего развитія, отъ идей, который въ насъ, отъ по- нятій, которыя мы себѣ выработали, отъ прпнци- повъ, руководящихъ нашимъ поведеніемъ. Мы сами создаешь свой судъ, сами выбираемъ своихъ судей. Судъ общественнаго мнѣнія есть судъ третейскій. Челоевѣкъ, боящійся мнѣнія своей улицы, — самъ житель этой улицы; человѣкъ, боящійся мнѣнія своего города, — самъ житель этого города. Гимна- зистъ третьяго классапотому и не краснѣетъ отъ мнѣнія семикласснвковъ, что онъ еще не семиклас- сники. И какъ ни справедливо, что мнѣніе одного умнаго человѣка стоить миѣнія тысячи дураковъ, но чтобы дуракъ дорожплъ мнѣніемъ умныхъ— сдѣ- лайте сначала его самого умнымъ. Мы подошли теперь къ той опасной чертѣ, ко- торую такъ легко переступить, и за которой насту- паешь крайность. Если судъ деревни не есть всегда для насъ высгаій судъ; если къ извѣстному суду мы можемъ относиться слегка, имъ пренебрегая; если свое личное мнѣніе мы ставпмъ иногда выше мнѣнія людей, то гдѣ тотъ предѣлъ, до котораго мы можемъ идти, не впадая въ неуваженіе къ людямъ?' Порча человѣка начинается слишкомъ рано и слишкомъ незамѣтно. Капля за каплей она отра- вляешь душу и наконецъ совершенно ее развра- щаешь. Чувствуя страданіе отъ порицающаго насъ общественнаго мнѣнія, мы испытываешь удоволь- ствіе, когда насъ хвалятъ. Но ядъ похвалы — тотъ сладкій медъ, который очень легко переходитьвъ. лесть и понемногузаставляетъ насъ думать о себѣ лучше, чѣмъ мы пмѣемъ на то право. Чище всего, похвала, разсчитанная на возбужденіе самолюбія, создаетъ самодовольство и пріучаетъ ребенка вы- дѣлять себя изъ другихъ дѣтей и ставить себя выше и непогрѣшпмѣй. Въ дѣтяхъ является привычка сравнивать себя не съ самими собой, а съ другими, оправдывать себя во всемъ и считать себя лучше другихъ. Такая форма самодовольства приводить наконецъ къ очень сложному чувству превосход- ства надъ другими и къ верховому взгляду на лю- дей. Человѣкъ постоянно держитъ себя выше, смот- ришь сверху внизъ и наконецъ вырабатываешь въ себѣ ту форму тщеславной гордости, вслѣдствіе которой утрачиваешь свое соціальное мѣсто между людьми. Дарвинъ такъ описываешь внѣшнія сто- роны гордаго человѣка: «Онъ держитъ себя прямо,, какъ бы чувствуя, что онъ очень высокъ, и ста- рается казаться ио возможности больше. Въ впдѣ. метафоры говорится, что онъ вздуть или напы- щенъ — гордостью. Павлинъ или индюкъ, расхажи- вающій съ распущенными перьями, приводится- часто, какъ живая эмблема гордостии чванства.. Чванливый человѣкъ смотритъ на другихъ свы- сока и, опустивъ вѣки, едва удостоиваешь замѣ- чать ихъ. На нѣкоторыхъ фотографілхъ одержп- ныхъ маніей величія голова и тѣлэ больного вы- прямлены, а ротъ плотно сжатъ. Это послѣднее движеніе, выражающее рѣшимость, является, я по- лагаю, — говорить Дарвинъ, — отъ полной увѣрен- ности человѣка въ самомъ себѣ>\ Въ этой картинѣ мы видимъ крайнюю форму гордости, и такіе типы не особенно часты. Гораздо- обыкновеннѣе та переходная форма, на которую мы наталкиваемся почти ежедневно. Это не есть ни та крайняя уродливая гордость, о которой говорить Дарвинъ, ни та истинная гордость, которая тоже- очень застѣнчива и боится людского осужденія. Это — самодовольство ограниченности, которая рѣдко конфузится, истому что цѣнптъ себя слиш- комъ высоко и ставить себя выше всякаго мнѣнія. Такое самодовольство есть въ сущности мѣдно- лобость, страдающая ограниченностью, скопившая себѣ маленькій запасъ мыслей, дальше которыхъ она идти не въ состояніи, и потому сдѣлавшая изъ- нихъ свое евангеліе. Не только отдѣльные люди, но даже цѣлое обще- ствЬ можетъ переживать подобный аристократи- ческій момента. Считая себя выше общественнаго