Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

689 ПИСЬМА О ВОСПИТАН! п. 690 мнѣнія, люди оскорбляются всякой возможностью критики ихъ постуиковъ и гласнымъ отношеніемъ къ ихъ поведенію. Мелочная щепетильность и ■обидчивость нобуждаютъ людей этой степениун- ■ственнаго развптія видѣгь во всякомъ облпченіи личное оскобленіе и диффамацію. Аристократиче- ское чувство неравенствазаставляетъ человѣка считать себя выше обществевнаго суда, хотя въ то же время онъ его боится и запскиваетъ обще- ственной похвалы. Чувство подобной гордости и преувеличенное мнѣніе о самомъ себѣ вырабатываютъ постепенно то эгодентрированье, при которомъ не человѣкъ желаетъ служить людямъ, а хочетъ заставить лю- дей служить себѣ. Дѣлая другихъ своею цѣлью и орудіемъ, человѣкъ пріучается смотрѣть на дру- гихъ, только какъ на нзвѣстное средство, и даже утрачпваетъчувство самаго обыкновенная состра- данья. Поэтому на гордость нужно смотрѣть, какъ на невѣрно направленноечувство любви. Мы не говоримъ здѣсь о половой любви, хотя корень этого чувства одинъ и тоть же и заклю- чается именно въ чувствѣ влеченія къ людямъ. Мы не можемъ не любить людей, потому что не мо- жемъ жить безъ нихъ. Само по себѣ чувство вле- ченія безразлично; но соціальпый моментъего за- ключается въ томъ удовольсгвіи или неудоволь- ствіи, которое получается отъ удовлетворенія или неудовлетворенія нашего стремленія къ людямъ. Еслибы гордый плп напыщенный человѣкъ былъ умнѣе, онъ бы глубоко страдалъ, узнавъ, что его не любятъ, но въ томъ-то и дѣло, что увѣрен- ность въ своей безошибочности всегда скрываетъ отъ него истину,и гордый человѣкъ — меньше всего судья свопхъ собственныхъ поступковъ. Наше влеченіе къ людямъ можетъсуществовать только при извѣсгной поддержкѣ, т. е., еслп сами люди поддержпваютъ нашекь нимъ влеченіе. Какъ лампа гаснетъ безъ масла — такъ гаснеть и вле- чете, еслп оно не поддерживается. Но зато, чѣмъ спльнѣе и многообразнѣе удовлетворено наше вле- чете, гбмъ сильнѣе становитсяи наша привязан- ность. Больше всего долженъ любить людей тотъ, чья душа получаетъ отъ нпхъ наиболѣе разнооб- разную и обширную деятельность. Такіе мысли- тели, какъ Сенъ-Спиоиъ, должны были любить людей до страсти,до безумія, потому что — что же дру- гое могло дать пхъ душѣ болыній матеріалъ для дѣятельности, какъ не вопрось о судьбѣ и счастьѣ человѣчества? Люди этого сорта, люди съ широко- развптыни требованіями и мыслями, направлен- ными въ сторону человѣческаго блага, всегда остаются прогрессивнымилюдьми, и никогда пхъ любовь не обращается въ чувство отвращенія. Отвращеніе есть противоположный нолюеъ любви. Оно обыкновенно является, когда неудовлетворено чувство влечевія пли когда оно обмануто. Въ своей соціальной формѣ чувство, противоположное любви, есть мизантропія. Мпзантропія — тоже край- ность; но въ предварительномъ, недоразвптомъ впдѣ она встрѣчаетсн также часто, какъ п чув- ство тщеславной гордости. Каждый человѣкъ хочетъ, чтобы его Любили, но человѣкъ легко пріучается требовать больше, а давать меньше. Сестры милосердія — исключеніе. И вотъ, самъ же эгоцентрпрующій человѣкъ начп- наетъогорчаться, что другіе также эгоцентрп- руютъ, какъ и онъ. Постоянный оттолчки, встре- чаемый человѣкомъ на каждомъ шагу, постепенно пріучаютъ его сторониться отъ людей и дѣлаться все хуже и хуясе, и больше любить человѣчество въ его идеалѣ, и меньше любить отдѣльнаго чело- вѣка. Здѣсь ошибка въ томъ, что съ самаго на- чала человѣкъ требовалъ больше, чѣмъ слѣдовало, и не могъ найти мѣры человѣка. Мнзантропизмъ создается незнаніемъ и мечтательностью; чѣмъ яснѣе становитсяприрода человѣка, и чѣмъ больше вы- рабатываются общественныйпонятія, тѣмъ мпзан- тропизмъ и разочарованіе должны становиться pt - же. Порой мизантроппзма былъ ХѴШ вѣкъ, когда люди больше всего мечтали. Отъ него не спаслись даже Руссо и Вольтеръ, несмотря на всю силу своего ума. Въ людяхъ обыкновенныхъ способностей ихъ ка- жущійся мнзантропизмъ совсѣмъ не то, за что онъ себя выдаетъ. Руссо могъ возненавидѣть человѣка потому, что онъ его слишкомъ лгобплъ; но тѣ, кто разбивается въ жизни отъ мелочей и разочаровы- вается лѣтъ въ тридцать — не больше, какъ чер- ствѣютъ. Ихъ мнзантропизмъ и яшненный опытъ есть въ сущности мелкій, дрянной эгоизмъ. Они перестаютъ любить людей не потому, чтобы сами хотѣли дать людямъ много, а потому, что хотятъ получить много, ничего не давая: но даромъ никто ничего не даетъ. Никто не даетъ больше того, что получаетъ, и законъ такого соціальнаго спроса и предложенія называется на соціальномъ языкѣ за- кономъ человѣческой солидарности. Большинству педагоговъ и воспитателей законъ этотъ вовсе неизвѣстенъ; вотъ почему и нашп дѣ- ти не имѣютъ о немъ никакого понятія. Все наше воспптаніе направленона то, чтобы пріучать дѣ- тей къ эгоцентрированью. Каждый хочетъ быть центральнымъ тѣломъ, хочетъ, чтобы около него вертѣлись люди, какъ планеты. Каждый пріучается думать только о себѣ и уже съ первой моло- дости порываетъ свою связь съ людьми, пріучаясь думать исключительно въ направленіп своихъ хлѣб- ныхъ и личныхъ интересовъ. Индивидуализиъ внѣд- ряется въ насъ уже съ перваго класса гимназіи. Общество, вырастающее изъ подобныхъ людей, мо- ясетъ ли имѣть общественный стыдъ, можетъ ли имѣть чувство равнаго достоинства? Тамъ, гдѣ каждый считаетъ себя лучше другихъ, могутъ су- ществовать только спѣсивая гордость и заносчи- вость, но нечего искать понпманія взаимной со- лидарности, ибо она предполагаетъ равенство, чувства же равенствавъ насъ родители невоспи- тали. Вотъ почему намъ понятнѣе всего ложный стыдъ, и почему мы больше боимся быть неоде- тыми по модѣ, чѣмъ поступатьне по человѣчески. Чувство общественнаго стыда еще наше будущее.