Сочинения Н.В.Шелгунова. Т.1

745 ПИСЬМА О ВОСППТАНІП. 746 когда онъ возставалъ однажды противъ того из- бытка труда, который употребляючъ люди для сво- его обогащенія, то одинъ пзъ прнсутствующихъ за- мѣтилъ, что онъ похожъ на лпсиду, находившую виноградъ кислымъ только потому, что она не могла его достать. Фалеев вздумалъ доказать противное — п принялся за торговлю. Въ одпнъ годъ онъ пріобрѣлъ такія выгоды, какихъ другіе, невиди- мому, болѣе опытные, не могли добыть во всю свою ягпзнь. Если въ ятомъ анекдотѣ есть иреувелпченіе, то самая возможность преувеличенія служитъ лишь доказательством! вѣрностп основной мысли. Конечно, только разностороннее развптіе мысли, соединенное съ практпческимъ зпавіемъ жизни, со- здает! пригодность человѣка для обіценолезнаго труда. Тотъ не можетъ быть полезенъ, кто не знаетъ ничего, и Беконъ справедливо утверждалъ, что соеди- неніе образованная ума сь практической мудро- стью, или начала созерцательная съ дѣятельнымъ, составляет! высшую форму развптія человѣческой природы. Если мы присмотримся къ жизни, то увпдшгь, что созерцательное и дѣятельное начала рѣдко со- единяются въ людяхъ. Громадную массу человѣче- ства составляют! практики съ очень ограничен- ными познаніями, съ узкой наблюдательностью, ни- когда не познакомившіеся съ теоретическимъ мы- іпленіемъ и потому лишенные созерцательности. Затѣмъ, самую ничтожную часть человѣчества со- ставляют! люди созерцательная начала, незна- комые, въ свою очередь, съ практическою мудро- стью. Обіцій строй жизни, конечно, не благопріят- ствуетъ соединенно этихъ двухъ началъ въ каж- дом! отдѣлыюмъ человѣкѣ. Для массы человѣчества, живущей механическим! трудомъ, не дѣлается почти ничего, чтобы дотянуть ее до высшей человѣче- ской формы. Что же касается до такъ называемых! образованных! людей, то заботы объ образованіп ихъ ума слишкомъ далеко не достигают! своей цѣли, и потому собирательная посредственность не обла- дает! ни действительно образованным! умомъ, ни практической мудростью, и до сихъ поръ счастли- вое соединение того и другого въ одномъ человѣкѣ бывало достояніемъ лишь отдѣльвыхъ, исключи- тельных! личностей п такъ называемых! геніевъ. Безъ еоединенія дѣлового воспптанія съ теорети- ческим! развнтіемъ мысли невозможно достигнуть ничего действительно выдающаяся. Всѣ великіе со- ціальные писатели соединяли въ себѣ знаніе ікизнп и дѣловитость съ широко образованным! умомъ. Давно уже сказано, что даже самый геніальный теловѣкъ не напишетъ ничего путная о человече- ских! дѣлахъ, если ему неизвестны повседневные вопросы жизни. И если мы это замечаніе приме- ним! къ нашей русской жизни, то должны будемъ согласиться, что общее ничтожество пашихъ лите- ратурных! произведены!, начиная съ Кирши Дани- лова и кончая теперешними романисгамп и пове- ствователями, происходило оть того, что наши пи- сатели или вовсе не владели созерцательным! на- чалом!, или же не имели никакого повятія о серьез- ных! вопросах! повседневной жизнп. Громадный средства памяти и воображенія пропали даромъ даже у такихъ даровигыхъ лпчиосгей, какъ Дер- жавин!, ІІушкинъ и Лермонтов!. Моралисты пзъ всѣхъ человеческих! качеств! дѣлаютъ что-то внешнее, тогда какъ всякій чело- век! именно такой, а не другой, только потому, что въ вемъ такая, а не другая душа. Создайте человеку гармоническое сосдиненіе твердо вырабо- танной мысли съ твердо выработанной практикой чувствъ, и передъ вами будетъ человѣкъ, какого искалъ Діогенъ. Моралисты изумляются нравствен- ному величію и мужеству такихъ людей, какъ Со- крать, Джіордано Бруно, Галилей, Кеплеръ, Де- картъ, Спиноза, Гарвей. Но что такое ихъ нрав- ственное мужество, какъ не точно выработанная и законченная мысль, сформировавшая вполнѣ установившееся сознаніе? Политическая жизнь Ев- ропы, конечно, представляет! много случаев! та- кого поведенія людей, которое нельзя назвать я роическимъ. Намъ часто случалось слышать объ измѣнѣ убѣжденіямъ, о политическом! раскаяніи и политическом! хамелеонствЬ. Но политика такая же наука, какъ есгесгвознаніе. Нельзя раскаяться въ томъ, что березу считаешь березой, а лошадь лошадью. Въ томъ, что называют! хаи-'леонствомъ и раскаяніемъ, нѣтъ въ сущности ни раскаянія, ни хамелеонства. Передъ нами или неустановив- іпаяся мысль, или мысль, не ирошедшая черезъ чувства; въ обоихъ случаях! для человѣческаго поведенія нѣтъ твердой точки отправленія, а при отсутсгвіи твердой мысли и практики чувствъ мо- жетъ ли быть человѣческое поведеніе твердо и му- жественно? Поэтому раскаиваются обыкновенно ве- доучившіеся дѣти и юнцы, либеральный порывъ которых! есть не больше, какъ душевная недо конченаость. Зрѣлый человѣкъ будетъ всегда му- жествен!, п человѣкъ, твердо усвоившій извѣстную идею, никогда оть нея не откажется. Мужество вовсе не такая рѣдкая вещь, какъ ка- жется многимъ. Припомните религіизныя гоненія, припомните страшное количество войнъ, который переяшла Европа, припомните нашь двѣнадцатыи годъ, Севастополь и послѣднюю французско-нѣмец- кую войну. Передъ вами десятки мплліоновъ ге- роевъ; но не изумляйтесь ихъ мужеству. И вы, и каждый изъ насъ былъ бы точно такимъ яге героемъ; потому что идея, руководящая военными героямп, и безспорна, и проста, и общедоступна, Нашъ ге- роизм! спотыкается не въ подвигах! военной до- блести, а только въ подвигах! мужества граждан- ская, потому что въ наше время спорных! и не- установившпхся понятій мы владѣемъ для граждан- ской д еятельности гораздо меныиимъ числомъ вполнѣ законченных!, безспорныхъ идей. Вотъ откуда наша безразличность, наше вилянье, наша переметчи- вость. Мы уступаем! посторонним! убѣжденіямъ потому, что воспятаніе не дало намъ никаких! убѣжденій, и пока наше воспитаніе не будетъ дѣ- лать пзъ насъ людей высшей формы, въ которыхъ спекулятивно-теоретическое мышленіе соединяется съ практической деловитостью, т. е. хорошо вос- питанным! чувством!, мы никогда не будемъ вла- 27