Кризис русской школы

— 252 — но классу они должны были по приглашенію учителя братски разъяснять наказанному его вину со ссылкой на подходящій текстъ... Итогъ? Онъ подведенъ извѣстнѣйшимъ изъ историковъ нѣмецкой школы въ такомъ заслуживающемъ всякаго вниманія приговорѣ: «Кто знаетъ человѣческую природу, тотъ не уди- вится, что подобное трепанье релнгіознаго чувства въ дѣтяхъ вызывало въ копцѣ-концовъ полную невосприимчивость къ ре- лигіознымъ впечатдѣніямъ. Такая школа дѣйствовала на раз- витіе релнгіозности ісакъ бы предохранительная отъ нея при- вивка.» Съ начала прошлаго столѣтія тѣ виды школы, гдѣ обучались дѣти «благородныхъ» или по крайней мѣрѣ «среднихъ» сосло- вій, освободились, наконецъ, отъ всѣхъ экспериментовъ съ подобной гармонизаціей духовнаго и свѣтекаго образования не потому, конечно, чтобы родители сдѣлались безбожны или стали врагами своимъ дѣтямъ. Но въ серединѣ XIX в., послѣ потрясшихъ западный общества ударовъ 1848 года, эта’гармо- низація праздновала свои тріумфы въ области только-что на- чавшей-было серьезно развиваться народной школы. Иниціа- тива на этотъ разъ шла уже не отъ церкви, а отъ государства, позвавшаго здѣсь церковь на службу, какъ своего духовнаго жандарма, причемъ однако церковь не заставила повторять себѣ два раза такого найдениаго ею лестнымъ приглашенія! Въ данныхъ условіяхъ задача рѣшалась просто. Разъ свѣт- ское образованіе упорно не соглашается сливаться въ одну гармоническую цѣлостность съ церковнымъ, то выкинуть его изъ школы почти совсѣмъ, въ видахъ, конечно, «развитая твердаго и цѣльнаго характера» въ дѣтяхъ народа. Для нихъ этотъ отказъ отъ лишнлго запаса свѣтской учености — благо- дѣяше, такъ какъ несоотвѣтствующія жизненному положенію знангя— только источннкъ душевнаго разстройства. Но столь же благодѣтельно это и для прочности соціальной іерархіи «Учить народъ ?»— говорилъ въ англійской палатѣ лордовъ одинъ изъ пэровъ, который не стѣсиялся смѣло называть вещи сво- ими именами.— «Но вы не забывайте: знаніе— сила, и если бы моя лошадь знала столько же, сколько я, она бы никогда не допустила, чтобы я на нее садился верхомъ и ѣздилъ.»