Кризис русской школы

— 30 — пуговицу исключали иногда изъ университета, казенно-кошт- ныхъ медиковъ отдавали въ фельдшера, а словесниковъ— въ учителя приходскихъ школъ.» Зато распутство, какъ способъ отвлеченія студентовъ отъ политики, прямо поощрялось. «Одна- жды Бибиковъ посѣтилъ клиники, который были тогда въ зданіи университета. Собравъ студентовъ-медиковъ, онъ держалъ пе- редъ ними рѣчь такого содержания: Вы-де, господа, пляшите, картежничайте, ухаживайте за чужими женами, ходите по веселымъ домамъ, скандальте въ иихъ (подлинный его. слова были много грубѣе) , но политикой не занимайтесь; не-то вы- гоню изъ «ниверситета». Такова была его этическая программа... И за нее мы получили царское спасибо на смотру Императора Николая I въ сентябрѣ 1850 г.» Плоды? Шульгинъ на это отвѣчаетъ такъ: «Плодомъ силыіаго умственнаго возбужденія съ одной стороны и строго-дисципли- нарныхъ мѣръ— съ другой, было въ массѣ учащагося молодого поколѣнія ремесленное, механическое обученіе наукѣ, какъ ремеслу, и нравственное огрубѣніе среди кутежей, и только въ .очень немногихъ, избранныхъ — сильная внутренняя работа духа, которая хотя вырабатывала развитая и энергическія на- туры, но вмѣстѣ съ тѣмъ готовила изъ нихъ озлобленных ь враговъ общества и всякаго порядка...» Вотъ когда подготавливалась почва, на которой такіе пышные всходы стали потомъ давать сѣмена бакунинскаго анархизма. Но если не врагами всякаго порядка, то врагами существую- щаго порядка становились въ университетѣ всѣ, кто только сохранилъ въ себѣ живую душу. С. М. Соловьевъ былъ, не- сомнѣнно, по складу своему консервативная натура. Іѣмъ ха- рактериѣе, что изъ-подъ его пера вылились бичующія строки, которыми мы заключишь этотъ бѣглый очеркъ. Припоминая крымскую кампанію, онъ шипеть: «Надвигалась страшная туча надъ Николаемъ и его дѣ- Л0МЪ; — туча восточной войны. Приходилось расплатиться за тридцатилѣтнюю ложь, тридцатилѣтиее давленіе всего живого, духовнаго, подавленіе народныхъ силъ, превращеніе русскихъ людей въ полки, за полную остановку именно того, что нужно было болѣе всего поощрять, чего, къ несчастію, такъ мало