Кризис русской школы

каіощій человѣіса и возвышающій его энтузіазмъ, то убѣжде- ніе, что дѣлается дѣло, способное поглотить всѣ умственныя влеченія и нравственныя силы, — дѣло, ие только лучше всякаго другого могущее скрасить личное существованіе, но, по глу- бокому сознанію, и такое дѣло, которое входить необходимой составной частью въ болѣе широкое общее дѣло, какъ залоги подъема, цѣлаго народа, подъема умствениаго и матеріальнаго. Этотъ энтузіазмъ былъ отмѣченъ чертой полнаго безісорыстія, доходившаго порою до почти полнаго забвенія личныхъ потреб- ностей. Въ то время въ наукѣ вообще еще не народился новый типъ, для обозначенія котораго потребовались и неологизмы «Streber», «arriviste», у насъ, при общемъ чиновничьемъ строѣ жизни, — просто «карьеристъ». Не наука несла человѣку раз- личный блага земныя, а человѣісъ самъ себя безраздѣльно прнносилъ на служеніе науісѣ, не жалѣя ничего, порою до послѣдней рубашки. Это слово не стоить здѣсь въ качествѣ простого риторическаго украшенія. И. И. Мечниковъ въ своемъ прекрасномъ очеркѣ жизни А. О. Ковалевскаго разсказываетъ, что въ самый разгаръ своихъ работъ въ Неаполѣ, нуждаясь въ деньгахъ на связанные съ ними расходы, Алексаидръ Ону- фріевичъ былъ вынуждеиъ продавать свои послѣднія рубашки. Будущій историкъ поставить эти рубашки Ковалевскаго, ко- нечно, не ниже нзвѣстныхъ серебряпыхъ ложекъ несчастнаго Бернара Палисси» *). И эта вѣра въ пауку сотворила чудеса. Въ борьбѣ противъ нашихъ университето;въ враги ихъ любятъ уничижать ихъ указаніемъ на Западъ: если бы русская наука была какъ тамъ, тогда бы и мы согласны были оказывать ей такое же почтеніе. Да сколько же лѣтъ западной наукѣ и сколько русской? И ни одннъ народъ въ своей научной жизни не дѣлалъ такого «Суворовскаго перехода», какой съ 50-хъ до 70-хъ годовъ прошлаго вѣка сдѣлала Росеія. Кто хочетъ иагляднѣе себѣ это представить, пусть возьметъ въ руки тотъ прекрасный очеркъ Е. А. Тимирязева, откуда я заимствовали приведенную выше картину. х ) К. Тимирязевъ. ІГробужденіе еотествозианія, стр. 29.