Итоги XVIII века в России. Введение в русскую историю XIX века

— 331 — инструкціяхъ правила представителями помѣщичьей власти на мѣстахъ. Отвѣтъ на этотъ вопросъ допускаѳтъ только нредположенія и догадки, разумѣется, пессимистическія, хотя бы въ виду той безконтрольности, которою обыкновенно пользовались приказчики, бурмистры, старосты, и того про- стора, который представлялся иниціативѣ и усмотрѣнію этихълицъ самимъ текстомъ преподанныхъ имъ руководствъ. Насколько широкъ былъ этотъ просторъ можно заключить изъ словъ перваго знатока крѣпостного быта, утверждающаго, что въ лучшемъ даже случаѣ замѣстителямъ помѣщиковъ въ оброчныхъ вотчинахъ «въ сущности предоставлялось ба- лансировать между слабостью и тиранствомъ, между слѣпо- той и екотообразностыо». Въ подобнаго рода уложеніяхъ не нуждались — на бѣду ихъ крѣпостнымъ — помѣщики, жившіе въ своихъ имѣніяхъ, слѣдовательно, преимущественно владѣльцы барщинныхъ крестьянъ. Потому расправа надъ послѣдними творилась отдѣльно въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ, измѣняясь «со- образно съ расположеніемъ духа и характеромъ господина » ; а вѣдь господа, желавшіе, подобно А. С. Строганову, «быть для своихъ людей болѣе отцомъ, нежели господиномъ », были наперечётъ въ обществѣ, въ которомъ собственноручная расправа превратилась «просто въ потребность жизни,». Въ самомъ дѣлѣ, безъ преувеличенія можно сказать, что въ помѣщичьей жизни побои вошли въ программу буднич- наго дня: именно нормальный домашній бытъ помѣстнаго Дворянства оправдываетъ утвержденіе, что « если дворянство въ умственномъ отношеніи мало возвышалось надъ своимъ крѣпостнымъ людомъ, то въ нравственномъ оно стояло много ниже его». Картина этого нормальнаго быта производитъ на потомство кошмарное впечатлѣніе, даже больше, чѣмъ всѣ ужасы уголовщины, нашедшіе себѣ мѣсто въ томъ скорбномъ листѣ, въ каковой превратилась исторія крѣпостного права наканунѣ XIX в. Эти ужасы все же исключенія, не подле- жащая обобщеніямъ, а та картина свидѣтельствуетъ о гнусности, вошедшей въ плоть и кровь массы людей, при- надлежащихъ къ « культурной » общественной средѣ. И вѣдь Мой гнусности даже невѣжествомъ не оправдаешь — въ ней равнымъ образомъ повинны и сѣдые недоросли, и люди,