Итоги XVIII века в России. Введение в русскую историю XIX века

— 371 — ваннаго содіальнаго слоя. Однако, закабаливъ себя двору и аристократіи, литература по необходимости должна была счи- таться съ прихотями и капризами единственнаго потреби- теля ея произведеній. Она не остановилась передъ этой не- обходимостью, напротивъ, обнаружила полную готовность служить своему высокому патрону, который предупреди- тельно не оставилъ ее въ неизвѣбтноети относительно ж'ела- тельныхъ ему съ ея стороны услугъ; онъ офиціально, въ формѣ высочайшаго изустнаго указа разъясиилъ, что тре- буетъ отъ произвѳденія изящной литературы «соединенія пользы и забавы съ пристойнымъ къ свѣтскому житію нра- воученіемъ ». Однако, выполняя программу, съ такой ясностью форму- лированную въ цитированныхъ словахъ Елизаветы (1748 г.), литература не могла не сбиться на путь условности и лжи : именно этимъ путемъ она и пошла. Она сочувственно пере- няла условныя формы классической трагедіи и оды : недавно привитые ей здоровые ростки идеализма и сентиментализма быстро посохли ; влеченіе къ идеалу, подъемъ благородныхъ чувствъ выродились въ игру въ эмодіи, въ манерныя возды- ханія петиметра и кокетки. Неустойчивость стиля и языка, характерная для литературнаго творчества данной эпохи, съ своей стороны недвусмысленно свидѣтельетвуетъ, съ какимъ подобострастіемъ литература прислушивалась къ придвор- ному и великосвѣтскому жаргону. Прислушивалась она къ нему съ полнымъ успѣхомъ, тѣмъ болѣе, что литературнымъ вкусамъ обслуживаемаго ею читателя она какъ нельзя болѣе сумѣла удовлетворить, культивируя особый литературный жанръ, сочетавшій всѣ' качества и достоинства, требуемый отъ произведенія изящной словесности— переводный и ори- гинальный романъ. Въ немъ читатель находилъ и пользу, и забаву, и пристойное для свѣтскаго житія нравоученіе, ' и потому естественно, что именно романъ сдѣлалея на многія десятилѣтія самымъ моднымъ видомъ литературы. Мало того, сь теченіемъ времени популярность романа только возра- стала, и сдѣлался онъ предметомъ спекуляціи издателей и книготорговецъ. Сама по себѣ знаменательная «жалоба» од- ного такого спекулянта, что «наживается онъ только на романѣ», представится слишкомъ основательной, если со- 24 *