Итоги XVIII века в России. Введение в русскую историю XIX века

— 377 — крайней мѣрѣ, похвалиться непрерывностью. Но и только ; дѣло въ томъ, что въ теченіе XVIII в. московское общество никогдане колебалось, кому отдать предпочтете, театру или возникшимъ въ одно время съ нимъ Англійскому Клубу и Благородному Собранію. Когда въ 1780-хъ годахъ театръ только начиналъ,, благодаря перемѣнѣ репертуара, дѣлать полные сборы, «вторники» Благороднаго собранія, эти съѣзды всей страны отъ вельможи до мелкаго дворянина «изъ провинціи», уже давно гремѣли славой на всю дво- рянскую Русь. Только что было вскользь упомянуто, что за послѣднія дееятилѣтія XVIII в. театръ однажды пережилъ въ своемъ развитіи рѣшающій судьбу его моментъ : то было, когда клас- сическая трагедія уступила мѣсто бытовой пьесѣ. Рѣшитель- пое предпочтете, которое зритель отдалъ послѣдней, несо- мнѣнно, свидѣтельствовало о томъ, что изъ русскаго интелли- гента, по крайней мѣрѣ, не было въ конецъ вытравлено про- стое здоровое чувство, естественно влекущее человѣка отъ фальсификаціи жизни къ реальной дѣйствительности. По- ложимъ, наличность въ немъ этого чувства однажды уже обнаружилась, а именно, когда шелъ споръ опальмѣ первен- ства между ломоносовской одой и сумароковской трагедіей : однако пусть трагедія была « самой жизныо» по сравненію съ лирикой офйціальныхъ пѣенопѣвцевъ, все же и она была порожденіемъ того же ложно-класеическаго направленія въ литературѣ, которое, — что до театра, — воздвигло китай- скую стѣну между сценой и жизныо. Держалась стѣна эта нерушимо до конца 1770-хъ годовъ, иначе говоря, до конца 70-хъ годовъ и рѣчи быть не можетъ о какомъ-либо куль- турномъ воздѣйетвіи сцены на жизнь : слишкомъ ужъ да- леко и высоко было живому « человѣку » въ партерѣ до вос- кресшаго изъ мертвыхъ «героя» на подмосткахъ, тѣмъ бо- лѣе, что и герой-то былъ замогильнымъ привидѣніемъ безъ плоти, безъ крови и безъ живой души. Бытовая пьеса ввела сцену въ соприкосновеніе съ жизныо, Ц любопытно, что театръ сдѣлался потребностью культурной жизни съ тѣхъ поръ, что сцена стала публику трогать до елезъ и смѣшить до обморока. Впрочемъ, здѣсь важнѣе Установить, что въ глазахъ историка русской культуры за-