Итоги XVIII века в России. Введение в русскую историю XIX века

— 381 — зинскихъгероевъ пришло время, когда въ мертвое тѣло Рос- еіи сталавлагаться живая душа. Впрочемъ, на этихъ страницахъ приходится ограничиться признаніемъ, что съ постановкойобличительной комедіи на сценурусскаго театра впервые проникла живая струя : оздо- равливающее дѣйствіе этой струи на жизнь внѣ стѣнъ театране подлежите нашему наблюденію. Да и врядъ ли въ данную эпоху такое оздоравливающее дѣйствіе сцены на жизнь имѣло мѣсто въ сколько-нибудь значительныхъ раз- мѣрахъ. Зритель, который, будучи уже вполнѣ сложившимся человѣкомъ, смотрѣлся въ подставленное му со сцены зер- кало, былъ слишкомъ наивенъ, чтобы догадаться, кого онъ видите предъ собой ; и, что важнѣе, онъ былъ слишкомъ крѣпокъ нервами, чтобы проникнуться отвращеніемъ къ тому уродству жизни, которое въ лицѣ его двойника, выставля- лось къ позорному столбу. Чтобы его пронять, мало было нравственнаго тока, производимаго фонвизинской сатирой : она рождала смѣхъ и только, а отъ смѣха до слезъ безко- иечно далеко до смѣха сквозь слезы. Да и то сказать — са- мому Фонвизину слишкомъ ужъ было далеко до того, чтобы образумить публику классической репликой, брошенной со сцены въ зрительный залъ: «Чему смѣетееь — надъ собой смѣетесь ! » Послѣдиее замѣчаніе имѣетъ отііошеніе къ обличитель- ной пьесѣ вообще. Ихъ авторы хорошо сознавали, что для ихъ публики одного обличенія далеко недостаточно, а что ей надо прежде всего — читать мораль. Русекій драматургъ- сатирикъ конца ХУІП в. охотно принялъ на себя роль мо- ралиста, однако принялъ онъ ее, какъ оказывается, съ тѣмъ, чтобы идеализировать московскую старину. Съ насъ здѣсь достаточно знать, что тезисъ фонвизин- скаго резонёра, будто, «искореняя предразсудки, мы воро- тимъ съ корня добродѣтель », составлялъ заднюю мысль всѣхъ тогдашнихъ драматурговъ, чтобы въ нашихъ глазахъ почти обезцѣнилось значеніе обличительной комедіи въ качествѣ культурно-воспитательной силы. Вѣдь не можемъ же мы не знать, въ чемъ заключалась самая сущность какъ дѣдов- скихъ предразсудковъ, такъ равнымъ образомъ и дѣдовской Добродѣтели.