Итоги XVIII века в России. Введение в русскую историю XIX века

— 77 порожскую Сѣчь, онъ выпусти лъ прокламацію, въ которой призывъ къ тѣмъ же разрушительнымъ антисоціальнымъ дѣйствіямъ заглушалъ собою всѣ потки національнаго' и соціальнаго недовольства. « Атамановъ-молодцовъ, дорож- ныхъ охотниковъ, воровъ и разбойниковъ, — звалъ онъ, — съ нимъ погулять, по чисту полю красно походить, сладко ■попить да поѣсть, на добрыхъ коняхъ поездить». Неза- висимо оттого, что всѣ перечне л енныя оппозиціонныя вспышки возникли въ разное время и поэтому были пода- влены поодиночкѣ, онѣ не могли объединиться еще и вслѣдствіе того, что вражда къ новшеетвамъ была слиш- комъ узкимъ, а приверженность къ старине черезчуръ туманиымъ принципами, чтобы служить базисомъ для совмѣстныхъ дѣйствій. Въ Пугачевщинѣ, которая вклю- чила въ свою программу всѣ оппозиционные элементы, а именно защиту самобытности, ненависть къ всепроникающей государственности съ ея подушной податью и рекрутчиной, наконецъ, возмущеніе соціальной несправедливостью, по- слѣдній изъ составныхъ элементовъ получилъ не только несомнѣнный перевѣсъ надъ остальными, но и выигралъ въ смыслѣ опредѣленности. Росту дворянскихъ тенденцій въ связи съ усиленіемъ крѣпостного права въ центральной Россіи, начиная со второй половины XVIII в., соответ- ствовала аристократизація казацкой старшины и закрѣпоще- ніе рядового казачества, на окраинахъ. Выросшая изъ аніистаршинскаго движенія, Пугачевщина, по внутреннему сродству положеній и уеловій, «легко и быстро, — какъ говорить П. Н. Милюковъ, — перекинулась изъ только что начавшейся населяться территории казаковъ и инород- цевъ въ черту... помѣщичьяго землевладѣнія и крепост- ного права», где она приняла ярко антидворянское на- правленіе. «Отъ прописанныхъ злодеевъ-дворянъ древняго святыхъ отцовъ преданія законъ христіанскій нарушенъ и по- руганъ, возвещала одна изъ пугачевскихъ прокламацій, — а вместо того съ ихъ зловреднаго умысла, съ немецкихъ обычаевъ, введенъ въ Россію другой законъ, и самое бого- мерзкое брадобритіе и разныя христіанской веры, какъ въ кресте, такъ и въ прочемъ, неистовства». Взаменъ этого, верноподданнымъ Пугачева обещалась «вольность, безъ