Ключевский В.О. Очерки и речи

У неба счастья не прошу И молча зло переношу. Однако, это не есть состояніе равнодушія, наступающее, когда простятся со счастьемъ и всѣмн надеждами на него. Это равнодушіе достигается тѣмъ, что перестають любить, чего не удалось добиться, заставляютъ себя думать, что не стоить желать, на что напрасно надѣялись. И въ грусти теряютъ надежду достигнуть желаемаго и любимаго и даже мирятся съ этою безнадежностью, но не теряютъ ни любви, ни желанія. Что же любятъ и зачѣмъ желаютъ ? А желають, чтобы было что любить, и любятъ самое это желаніе. Потреб- ность любить создаетъ любимые предметы; жизнь можетъ уничтожить ихъ, но потребность остается, какъ „печальная привычка сердца". Человѣкъ не легко поддается ударамъ судьбы или капризамъ случая; бороться съ ними— его нрав- ственная гордость. Его любовь можно заставить отказаться отъ всего любимаго и даже примириться съ утратой, съ своимъ горемъ, но нельзя заставить отказаться отъ самой себя, совершить самоубійство; когда ничего не останется любить, она обратится на самое себя, будетъ любить свое собственное горе. Странное и, можетъ быть, не совсѣмъ нормальное состояніе, но довольно обыкновенное въ дѣй- ствительности. Такъ мужъ продолжаетъ любить жену, поки- нувшую его для другаго; такъ вдова ходить на кладбище на евиданіе со своимъ покойникомъ. Что продолжаютъ они любить? Конечно, не чужую любовницу и не скелетъ, засы- панный землей. Оба они продолжаютъ любить свое прежнее чувство, которьшъ жили и которыми не хотятъ поступиться, одна — въ угоду произволу смерти, другой — въ угоду произ- волу чужого сердца. Въ сильномъ и негибкомъ характерѣ это чувство можетъ такъ исключительно сосредоточиться на одномъ впечатлѣніи, что дальнѣйшія только напоминаютъ и освѣжаютъ его, не вытѣсняя, хотя бы давно уже не существовало предмета, его произведшаго. Эта мономанія сердца съ поэтическою силой выражена Лермонтовыми