Ключевский В.О. Очерки и речи

— 135 — и полных ъ зависти, къ которымъ онъ съ безграничнымъ прѳзрѣніемъ обращалъ свою ненависть. При видѣ этого „надменнаго, глупаго свѣта съ его красивой пустотой 11 какъ ему хотѣлось дерзко бросить этому свѣту въ глаза яселѣзный стихъ, облитый горечью и злостью! Но Лермонтову не изъ чего было выковать такой стихъ и онъ не сталъ сатирикомъ. Въ его стихѣ иногда звучала сатирическая нота, онъ былъ способенъ на злую и горькую остроту, но былъ лишенъ той острой горечи и злости, какою необходимо полить сатири- ческін стихъ. У Лермонтова было слишкомъ много лиризма, подъ дѣйствіемъ котораго сатирическій мотивъ растворялся въ элегическую жалобу, какъ это случилось съ его Думой. Очень рано и выразительно сказалась эта связь сатириче- скаго негодованія съ ослаблявшею его грустью въ одной мимолетной замѣткѣ 16-ти лѣтняго поэта, уцѣлѣвшей въего тетради 1830 года: „въ слѣдующей сатирѣ всѣхъ разругать и одну грустную строфу". А нотомъ, во имя чего возсталъ бы Лермонтовъ противъ порядковъ, нравовъ и понятій совре- меннаго общества, во имя какихъ правилъ и идеаловъ? Ни вокругъ себя, ни въ себѣ самомъ не находилъ онъ эле- ментовъ, изъ которыхъ молено было бы составить такіе нра вила и идеалы; ни наблюденіе, ни собственное міросозерцаніе не давали ему пололеительной сатирической темы, безъ кото- рой сатира превращается въ досулсее зубоскальство. Лучшее что онъ могъ заимствовать у своего общества, была все та же эстетическая культура сердца, замѣнявшая нравственный правила тонкими чувствами, общественные и другіе идеалы- мечтами о личномъ счастьѣ. Онъ, возмущался противъ обще- ства, среди котораго вращался, но мирился съ общежитіемъ, къ которому привыкъ. Я иобилъ Всѣ обольщенья свѣта, но не свѣтъ. Однако, онъ чувствовалъ, что этими оболыценіями онъ нрав- ственно связанъ и съ самимъ нелюбимымъ свѣтомъ, и не могъ порвать этой связи, хотя норой и стыдился ея. Отъ