Ключевский В.О. Очерки и речи

— 137 — и дѣтеки-капризный выводъ, вынесенный поэтомъ изъ пер- выхъ житейскихъ испытаній. Но эти самый утраты и пора- женія „сердца, обманутаго жизнью", помогли поэту одержать важную побѣду надъ своимъ самомнѣніемъ. Вѣрный духу и міросозерцанію своей среды, онъ началъ сознательную жизнь мыслью, что онъ — центръ и душа мірового порядка. Въ одномъ письмѣ 18-ти лѣтній философъ, размышляя о своемъ „я“, писали, что ему страшно подумать о томъ днѣ, когда онъ не будетъ въ состояніи сказать: я, и что при этой мысли весь міръ превращается для него въ комъ грязи. Теперь онъ сталъ скромнѣе и въ Д у м ѣ пропѣлъ похоронную пѣсню ничтожному поколѣнію, къ которому принадлежалъ самъ. Эта побѣда облегчила ему переходъ въ новую фазу его печальнаго настроенія, въ состояніе примиренія съ своею печалью. Онъ переставали волноваться и скорбѣть о своей „пустынной душѣ“, опустошенной „бурями рока“, и поне- многу населялъ ее мирными желаніями и чувствами. Наску- чивъ бурями природы и страстей, онъ начиналъ любить Поутру ясную погоду, Подъ-вечеръ тихій разговори. Присматриваясь къ этимъ мирными явленіямъ природы и ки тихими разговорами людей, они сталъ чувствовать, что и счастье можетъ онъ постигнуть на землѣ, и въ небесахъ видитъ Бога. Счастье возможно, только надобно сберечь способность быть счастливымъ, а если она утрачена, слѣ- дуетъ довольствоваться пониманіемъ счастья: такъ переина- чился теперь прежніп взглядъ поэта. Изъ этого признанія возможности счастья и изъ сознанія своей личной неспо- собности къ нему и слагалась грусть Лермонтова, какой проникнуты стихотворенія послѣднихъ шести-семи лѣтъ его жизни. Теперь можетъ показаться странными и непонятными процессъ, которыми развивалось поэтическое настроеніе Лермонтова. Это развитіе, конечно, направлялось особенно- стями личнаго характера и воспитанія поэта и характеромъ