Ключевский В.О. Очерки и речи

164 — тая себя самымъ послѣднимъ изъ своихъ ближнихъ, о кото- ромъ не грѣшно подумать развѣ только тогда, когда уже не о комъ больше думать — совершенно евангельскій чело- вѣкъ, правая щека котораго сама собою безъ хвастовства и расчета подставлялась ударившему по лѣвой, какъ-бѵдто это было требованіемъ физическаго закона или свѣтскаго приличія, а не подвигомъ смиренія. Ртищевъ не понималъ обиды, какъ иные не знаютъ вкуса въ винѣ, не считая этого за воздержаніе, а просто не понимая, какъ это можно пить такую непріятную и безполезную вещь. Своему обидчику онъ первый шелъ навстрѣчу съ просьбой о прощеніи и при- миреніи. Съ высоты своего общественнаго положенія онъ не умѣлъ скользить высокомѣрнымъ взглядомъ поверхъ люд- скихъ головъ, останавливаясь на нихъ лишь для того, чтобы сосчитать ихъ. Человѣкъ не былъ для него только счетной единицей, особенно человѣкъ бѣдныи и страждущій. Высокое положеніе только расширило, какъ бы сказать, пространство его человѣколюбія, давъ ему возможность видѣть, сколько живетъ на свѣтѣ людей, которыми надо помочь, и его со- страдательное чувство не довольствовалось помощью первому встрѣчному страданію. Съ высоты древнерусскаго сострада- нія личному, конкретному горю, вотъ тому или этому несчастному человѣку, Ртищевъ умѣлъ подняться до способ- ности соболѣзновать людскому несчастью, какъ общему злу, и бороться съ нимъ, какъ съ своими личными бѣдствіемъ. Потому случайные и прерывистые вызовы личной благотво- рительности онъ хотѣлъ превратить въ постоянно дѣйствую- щую общественную организацію, которая подбирала бы массы труждающихся и обремененныхъ, облегчая имъ несеніе тяж- кой повинности жизни. Впечатлѣнія польской войны могли только укрѣпить эту мысль. Сами царь двинулся въ походи, и Ртищевъ сопровождали его, какъ начальники его походной квартиры. Находясь по должности въ тылу арміи, Ртищевъ видѣлъ ужасы, какіе оставляетъ послѣ себя война и кото- рыхъ обыкновенно не замѣчаютъ сами воюющіе — тѣ, кото-