Ключевский В.О. Очерки и речи

— 182 — образомъ нынѣ (писано въ 1789 — 90 гг.) прусскій король предлагаетъ Полыпѣ, видя ея изнеможеніе, чтобы она для умноженія своихъ силъ уступила ему Данцигъ и Торнъ. Этою цѣльностью взгляда объясняется калейдоскопическое разно- образіе аргументаціи у Болтина; чего-чего только ни встрѣ- тишь въ его полемическомъ арсеналѣ, начиная элементарною истиной исторической азбуки и кончая послѣднимъ словомъ тогдашней политической и исторической литературы: рядомъ идутъ у него общій историческій законъ и наивный архаи- ческій обычай русскаго захолустья, трактатъ о причинахъ возвышенія дѣнъ въ Россіи XYIII вѣка, замѣчанія о значе- ніи счастья и свободы и историческая справка о томъ, какъ понимаютъ поцѣлуй у разныхъ народовъ. Такая видимая хаотичность — обычный признаки міросозерцаній, выработан- ныхъ путемъ опыта и наблюденія на самомъ толокѣ жизни, а не въ тишинѣ закупореннаго кабинета, гдѣ отвлеченными мышленіемъ отливаются математическія схемы, прозрачный и кристаллически-правильныя, какъ альпійскіе льды, но за то ломкія и холодныя, какъ они лее. У Болтина графическая размѣренность воззрѣній замѣнялась живою подвижностью гибкаго соображенія; у него все было такъ слажено и при- гнано одно къ другому, что его сложный научный приборъ легко приводился въ движеніе; житейское наблюденіе влекло за собой рядъ историческихъ соображеній, изъ которыхъ сами собой, безъ видимой нажимки, выпадали научный вы- води или практическое правило. Можетъ быть, историческія сужденія Болтина въ свое время потому и не произвели заслуженнаго впечатлѣнія, что ихъ нельзя было оторвать отъ всего склада его мыслей и убѣжденій, а тогда такихъ сложныхъ и цѣльныхъ умствѳн- ныхъ и нравственныхъ складовъ не любили или не понимали въ руескомъ обществѣ. Здѣсь въ тотъ вѣкъ было не мало сильныхъ, даже слишкомъ сильныхъ и прямолинейныхъ характеровъ, подобныхъ однополчанину и пріятелю Болтина кн. Потемкину, но было большою рѣдкостыо цѣльное міро-