Ключевский В.О. Очерки и речи

— 188 — цаніѳмъ природы, какъ обширнаго сада, въ которомъ зрѣетъ „божественность человѣчества" . Если бы Болтинъ, согласно тогдашнимъ ученіямъ, видѣвшій въ природѣ, прежде всего, извѣстное сочетаніѳ условій климата и почвы, вліяющихъ на образованіе національяыхъ характеровъ, встрѣтилъ эту фор- мулу и это признаніе Карамзина у своего пріятеля Леклерка, можетъ быть, онъ съ своею обычною ирояіей записалъ бы въ критическихъ на него примѣчаніяхъ: и мы — граждане міра, сыны человѣчества, поколику міръ во злѣ лежитъ и поколику мы грѣшные люди. Болтину не пришлось встрѣ- титься съ Карамзинымъ на учено-литературной аренѣ. Но его друзья, патріоты-апологеты, дожили до печальнаго тор- жества надъ своими противниками, увидѣвъ, какъ они послѣ революдіи сидѣли и плакали на дымившемся еще пожарищѣ своего космополито-оптимистическаго міросозерцанія — и горше всѣхъ плакалъ Карамзинъ. Когда русскому путешественнику по Западной Европѣ привелось самому стать русскимъ исто- рикомъ, онъ написалъ въ предисловіи къ своему монумен- тальному труду: „Истинный космополитизмъ есть существо метафизическое или столь необыкновенное явлепіе, что нѣтъ нужды говорить объ немъ, ни хвалить, ни осуждать его. Мы всѣ — граждане, въ Европѣ и въ Индіи, въ Мексикѣ и въ Абиссиніи; личность каждаго тѣсно связана съ отечествомъ; любимъ его, ибо любимъ себя“. Признаніе абиссинскаго гра- жданства наравнѣ съ европейскимъ со стороны настоящаго русскаго историка, котораго всю жизнь поджидалъ Болтинъ, вполнѣ оправдало его патріотическую апологетику, и покой- ный генералъ-майоръ, сошедшій въ могилу среди двусторон- ней борьбы съ невѣжественными хулителями и съ невнима- тельными почитателями русской исторіи, дождался, наконецъ, хотя посмертнаго права сказать: нынѣ отпущаеши... Запальчивая полемика, какой подогрѣвалась патріотиче- ская апологетика Болтина, была наноснымъ стимуломъ его критики, навязаннымъ его задорными или самоувѣренными противниками. Если снять этотъ налетъ, подъ нимъ окажутся