Ключевский В.О. Очерки и речи

— 196 — перерождаться физіологически, какъ обновляется вещество въ живомъ организмѣ. Вся эта столь извѣстная теперь историче- ская физіологія цѣликомъ прилагалась къ жизни русскаго об- щества для провѣрки нормальности ея отправленій. Древняя Русь выработала самобытные нравы и обычаи, полезные для общеяситія, но страдала недостаткомъ нросвѣщенія. Слѣдовало сохранить свои нравы и обычаи и заимствовать просвѣщеніе, знанія и искусства. Поступили наоборотъ: частію по винѣ закона, частію по увлеченіямъ общества, по принѵжденію или по легкомыслію, заимствовали не столько чузкоѳ про- свѣщеніе, сколько чужіе нравы, притомъ, дурные, забывая свои добрые съ ихъ нравственными опорами, любовью къ отечеству, привязанностью къ вѣрѣ отцовъ. „И такъ, мы старое позабыли, а новаго пе переняли, и, ставъ непохо- жими на себя, не сдѣлались тѣмъ, чѣмъ быть желали 1 *. Таково было послѣднее русское слово сравнительно-исто- рическаго изученія русскаго прошедшаго въ XYIII в., и ни- кто не сказалъ этого слова лучше Болтина. Вѣкъ русскаго просвѣщенія былъ осужденъ во имя просвѣщенія за то, что съ помощью этого нросвѣщеиія пытался стереть своеобраз- ную физіономію народа и забыть свое прошлое. Но кто были эти мы, столь безнадежно осужденные? Это не могла быть современная Болтину Россія, которую онъ защищалъ съ та- кою любовью, съ такимъ знаніемъ и искусствомъ. Притомъ, именно Болтиными впервые высказана у насъ въ литературно- ученой обработкѣ мысль, что современность есть живой музей древностей, ходячая лѣтопись прошедшаго. Очевидно, это была та часть просвѣщеннаго русскаго общества, которая успѣла отрѣшиться отъ „народныхъ начали и образа умство- ванія ихъ“, созданныхъ русскою исторіей. Итакъ, во имя разума и просвѣщенія европейски-образованный человѣкъ осудили своихъ точно такъ нее образованныхъ соотечествен- ниісовъ за то, что они отрицали отечественную старину и оставшуюся ей вѣрной современность, какъ неразумную и нѳпросвѣщенную. Какъ могло это случиться? Очень просто: