Ключевский В.О. Очерки и речи

— 242 — рая вела волхвовъ, но вела не къ себѣ самой, не была концомъ пути, который указывала. Отвлеченная идея чѳло- вѣчества мутила живое историческое чутье родины, а отъ холодной мысли о схематической добродѣтели застывала живая нравственная потребность простого добраго дѣла. Гуманный космо полить созерцалъ небесную механику и не замѣчалъ исторіи и географіи, могъ съ размѣреннымъ вздо- хомъ скорбѣть о противорѣчіяхъ мірозданія, даже граціозно плакать стереотипными слезами о страданіяхъ человѣчества, и не утереть ни одной конкретной, неопрятной слезы, встрѣченной на улицѣ. Въ такомъ міросозерцаніи нрав- ственное чувство разлагается въ формулы, мораль замѣ- няется кодексомъ правилъ, нобужденія — принципами, какъ музыкальные мотивы разыгрываются въ механическія му- скульныя двгокенія пальцевъ. Эти формулы, правила и прин- ципы въ прошломъ вѣкѣ и пытались посредствомъ закрытаго школьнаго воснитанія разучить въ благовоспитанные навы- ки; но такъ какъ эти навыки прививались безъ самыхъ предметовъ, къ которымъ они относились, то они превра- щались въ безпредметныя чѵвствованія, въ простую гимна- стику сердца. Оторванная отъ семьи воспитательная школа ставила себѣ задачей научить питомцевъ любить и почитать родителей и знаемыхъ, но научить любить ихъ безъ нихъ самихъ: для кадета Васильевскаго острова или для узницы Смольнаго монастыря родители и ближайшіе знаемые, братья и сестры, на которыхъ, прежде всего, пробуетъ свои силы маленькое дѣтсісое сердце, въ продолженіе многолѣт- няго педагогическаго плѣна превращались въ печальныя тѣни, бродящія гдѣ-то въ полузабытой глуши Щигровскаго или Мокшанскаго уѣзда. Навыки въ -обѣихъ системахъ во- спитанія почти одни и тѣ же: это— привычка къ труду, смиренію, кротости, повиновенію, сострадательности, опрят- ности и чистотѣ и далее къ невысокому взгляду на книж- ную мудрость, научное знаніе, которое и Локкъ считалъ самою маловажною вещью въ воспитаніи. Могутъ подумать;